Далеким знойным летом
Шрифт:
Ну вот и проиграла.
– Еще будешь?
– спрашивает беленькая.
– Нет, ногу ушибла...
– И уходит в сторону, потирая ногу, а мальчик понимает: это хитрость, и скорей всего не ушибла ногу, а просто так легче перенести свой проигрыш. Вроде как оправдание ему найти. И он улыбается своей догадке...
– Чего улыбаешься, Каша?
– говорит она тихо.
– Рад, что проиграла?
"Как ты могла такое подумать! Как тебе в голову пришло?.. Да он... Да если б ты знала!.." Но разве такое скажешь вслух! И он говорит что попало, первое, что в голову приходит, лишь бы не молчать:
– Гляди, я шишку могу съесть...
И тут же, на ее глазах, подымает с земли зеленую сосновую шишку, надкусывает и начинает жевать...
Она нетерпеливо машет рукой. Хочет пройти мимо. Тогда он говорит:
– Я и кору могу...
Отламывает с ближайшей сосны кусок красновато-коричневой коры с белыми прожилками и - в рот.
– Каша, ты что, очумел?
– Она смотрит на него с досадой.
Он видит, что привлек всеобщее внимание, что на него смотрят с любопытством и отступать ему некуда, и хотя уже стянуло рот и в горле першит, он срывает с кустика листья и с хорошо разыгранным удовольствием начинает их поедать... "Каша с ума сошел!" - кричит кто-то, а мальчик для пущей потехи корчит из себя шута, кривляется, бегает на четвереньках, рвет губами какие-то цветочки... Все кругом хохочут. Кроме нее. И это ужасно. Ведь ему только одного и надо - чтобы она засмеялась. Нет, не смеется, смотрит на него брезгливо и говорит:
– Ты просто дурак. Иди выплюни, - и тут же оборачивается, потому что на всю площадку раздается треск мотоцикла.
Сергей, шагающий от дороги, наверно, видит их лица. Ее - светлое, протянутое к нему, как ладонь. И его - жалкое, багровое, с зелеными губами и полными слез глазами.
А может быть, Сергей и не успевает этого разглядеть, потому что мальчик тут же срывается с места и бежит - через парк, напролом, к ручью и там долго сидит под берегом, и плюется, и подбирает губами быструю золотистую воду.