Далекий звон монет
Шрифт:
– Ты, конечно, отчаянный человек, – сказал он, глядя на свои обрызганные ботинки. – Удивил меня. Признаюсь, удивил. Я не думал, что ты настолько…
Он не договорил, потянулся к прикроватной тумбочке, где стояла ополовиненная пластиковая бутылка боржоми, сделал маленький глоток и замер, мысленно провожая воду в измученный желудок. Потом мельком глянул на часы и, приободрившись, тверже сказал:
– Я на твоем месте не стал бы так рисковать… Впрочем, это твое личное дело.
– Я могу тебя
Тарасов снова отпил из бутылки и содрогнулся от икоты.
– Вряд ли. Вряд ли ты сделаешь это. Во-первых, разбудишь весь дом. У меня на удивление ушастые соседи. А во-вторых, тебе вряд ли удастся далеко уйти, если даже ты выстрелишь через подушку. Тебя обложили мои люди. Они давно идут по твоему следу.
– Смотри, – сказал я сквозь зубы, сам не зная, блефую или нет, и медленно поднял руку с пистолетом, направив ствол прямо в переносицу Тарасову.
Тот с завидным самообладанием смотрел на мой палец, давящий на спусковой крючок, и наконец сказал:
– Ладно. Остановись. Чего ты хочешь?
Я не сразу опустил руку. Пистолет выжимал из болезненного лица Тарасова крупные капли пота. На моих глазах он покрывался мутной росой, как покрывается каплями жира тушка поросенка под паяльной лампой.
– Где Анна?
Тарасов пожал плечами и снова взглянул на часы. Он кого-то ждал.
– В одной из женских колоний Мордовии.
Я судорожно сглотнул. Мне нестерпимо захотелось пить, но я брезговал поднести ко рту бутылку, горлышко которой облизывал Тарасов.
– Точнее!
– Не знаю, я не интересовался.
– За что ты ее посадил?
– Да не я, не я! – махнул рукой Тарасов. – Суд вынес ей приговор: три года в колонии общего режима за незаконное хранение огнестрельного оружия.
– Но у нее никогда не было оружия! – наивно воскликнул я.
Тарасов пожал плечами.
– Милиция задержала с поличным. Есть свидетели. Все законно.
– Понятно, – ответил я. – Это ты нарочно подстроил. Тебе нужно было ее золото. Тебе нужны были вот такие штучки! – Я поднес к глазам Тарасова кулон.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил тот. – Кулон жена купила в антикварном магазине.
– А если эту версию проверит следствие? И выяснится, что нигде она его не покупала?
– Боюсь, что у тебя слишком мало времени на то, чтобы всем этим заниматься. Возьми телефон, вызови милицию!.. Не хочешь? Правильно! Не я к тебе, а ты ко мне ворвался в квартиру и угрожаешь оружием, на которое не имеешь права. Эта же милиция тебя и заберет. А оттуда, поверь мне, ты уже никогда не выйдешь.
Он снова начал захватывать инициативу. Я проваливался столь стремительно, что невольно кинул взгляд на лоджию, словно хотел убедиться, что путь к отступлению еще свободен. Тарасов перехватил
Я кинулся на него, с лету вцепился левой рукой в горло, повалил обессиленное алкоголем тело на кровать, накрыл голову подушкой, затем схватил его дергающуюся руку, вложил в нее «макаров», без особых усилий согнул ее и подвел ствол оружия к его виску.
– Сейчас ты покончишь жизнь самоубийством, – прошептал я в самое ухо Тарасова. – Все логично. Алкогольная депрессия, острый невроз. Соседи видели, как ты блевал из форточки, а вскрытие покажет высокий процент алкоголя в крови.
Я прижал указательный палец Тарасова к спусковому крючку пистолета. Ноги в туфлях взлетели выше моей головы. Из-под подушки раздалось сдавленное мычание. Тарасов пытался скинуть меня с себя и укусить через подушку за палец, но сопротивление его было таким слабым, что я даже не напрягался, чтобы удержать его под собой с пистолетом у виска.
Он быстро слабел и, опасаясь, как бы не придушить Тарасова раньше времени, я отпустил его горло и вырвал из потной ладони «макаров». Человечество не придумало еще более действенных способов убеждения. Тарасов быстро вскочил на ноги, держась за горло, затем снова сел и хриплым голосом прошептал:
– Черт с тобой. Давай договоримся. Я тебе расскажу все, и ты уходишь. Но там… – он кивнул на окно. – Я не могу гарантировать, что там ты еще долго проживешь.
Я кивнул, соглашаясь на сделку.
– Анну, как и тебя, продал твой друг, – быстро и жестко заговорил Тарасов. – Влад Уваров. Надеюсь, ты такого знаешь?.. Когда мы задержали его в связи с нарушением правил регистрации в Москве – сам понимаешь, это был всего лишь повод, – на первом же допросе он предложил мне свои услуги. По его словам, третья часть антикварного золота находилась у Анны, а две трети – в личном сейфе, арендованном в «Элекс-банке» на твое имя. До тебя добраться тогда мы еще не могли, а вот Анну взяли.
Он сделал паузу, отхлебнул боржоми, на несколько секунд задержав воду во рту.
– Баба твоя – доверчивая и неосторожная, и подставить ее ничего не стоило. В ее квартире мы в самом деле нашли много золотых монеток и прочей дребедени. Она хранила все это в холщовом мешке за картофельным ящиком… А Влад тем временем отрабатывал право быть на свободе. Он назвал нам дату твоего приезда в Москву. В этот же день мои парни стали пасти тебя у «Элекс-банка». Ты на большой скорости и ровным курсом шел в наши сети.
– Странно работали твои парни, – сказал я. – Вместо того чтобы подойти ко мне сразу же, как я выйду из банка, представить удостоверения сотрудников милиции, найти понятых, вскрыть при свидетелях кейс…