Далеко от неба
Шрифт:
– Веселая у вас жизнь, – сказал отец Андрей.
– Обхохочешься, – согласился Михаил. – Не знаем только, когда смеяться, когда плакать. Моя крик подняла. Езжай, говорит, в город, доставай другую справку, что не алкаш и не шизофреник.
– Достал? – без интереса, не глядя на Михаила, спросил Василий.
– Целый этот собрал… Как его? Консилиум. По всем статьям оправдали. Терапевту теперь такую клизму зам…чат. Он выводы насчет меня права не имел делать. Специальность у него совсем в другом направлении…
Вдали показался поселок. Вдоль
– Тормозни! – приказал Василий и, не дождавшись остановки, на ходу спрыгнул. Пыль скрыла его высокую сухощавую фигуру, а когда пыль осела, стало видно, что он уже подходит к кладбищу, широко шагая через зацветающие стебли кипрея.
– Кто там у него? – спросил отец Андрей.
Тельминов глянул на него, словно впервые видел, ничего не ответив, выпрыгнул из кабины и, чуть не упав, побежал вслед за скрывшимся за кладбищенскими соснами Василием.
Отец Андрей перекрестился.
Лесовоз остановился у магазина в центре поселка. Неподалеку была столовая. Правее – «Промтоварный». Наискось через пыльную узкую улицу скособочилось высокое крыльцо почты. Двухэтажное деревянное здание гостиницы тоже рядом. За гостиницей, за углом, отделенное от прочих строений небольшой площадью, в центре которой, полускрытый чахлыми топольками, уродливо серебрился недавно выкрашенный памятник Ленину, неуютно возвышалось кирпичное здание местной администрации.
Несмотря на самый разгар рабочего дня, у местных торговых точек толпился народ. Бабы у «хлебного» ждали, когда из пекарни привезут последнюю выпечку. Мужики сидели в тени на завалинке «Культтоваров» – месте, с давних пор облюбованном для делового и полуделового общения, дележки местными новостями, но чаще всего для совместного уничтожения периодически то одним, то другим участником посиделок приобретаемых спиртных напитков. В иные дни тут собиралось до двух-трех десятков увильнувших от повседневных обязанностей мужиков, и тогда, прислушиваясь и приглядываясь, без особого труда можно было получить вполне достаточное представление о подробностях и особенностях поселковой жизни.
Остановившийся и напыливший на полпоселка лесовоз привлек всеобщее пристальное внимание.
– Что, Леха, не подфартило? – крикнул кто-то из толпы мужиков устало спрыгнувшему на землю шоферу. – Без пассажиров нынче?
– Как там городские? Воюют? – подойдя к шоферу и снисходительно протягивая руку, спросил Степка Добрецов.
В поселке Степку побаивались. Из-под густых волос, почти закрывавших низкий лоб, с сумасшедшей похмельной веселостью щурились выцветшие, почти белые глаза с черными точками судорожно вздрагивающих зрачков. Долго смотреть в эти зрачки было невозможно – становилось неуютно и жутковато. Казалось, вот-вот Степка выкинет что-нибудь неожиданное и страшное. Степка видел, что его боятся, и ему это нравилось.
Шофер нехотя пожал протянутую руку и громко сообщил: – Василий прибыл. Боковиков. У кладбища сошел. К Ивану,
На улице сразу стало необычно тихо. Даже женщины перестали переговариваться и все, как одна, повернулись к лесовозу. Кое-кто из мужиков даже приподнялся с насиженных мест.
– Не трепись! – сказал сразу расставшийся со своей нагловатой улыбкой Степка Добрецов. – Ему еще два года кантоваться.
– Пересмотр был, – вдохновенно сымпровизировал возбужденный всеобщим вниманием шофер. – Свидетели отыскались.
– Если свидетели, по новой бы суд был, – авторитетно заявил неплохо разбирающийся в законах Шубин. – А никаких таких сведений не поступало.
После этих слов Шевчук, который уже начал было осторожно уходить в сторону, чтобы побыстрее смотаться с этой вестью к тому, кто был в ней кровно заинтересован, тормознул. Не хватало еще притащить явную лажу.
– Мишка Тельминов тоже с ним, – спокойно продолжал шофер. – Справку привез, что не псих и не алкаш. Лучшие профессора обследовали.
Мужики ворохнулись, поглядев друг на друга, а Шевчук крепко пожалел, что задержался, увидев, что кое-кто уже двинулся, как говорится, «на выход». А Басинская теща так та по наглянке рванула к конторе. Чешет, не оглядывается. Толпа у магазинов на глазах редела. Тогда Шевчук, оттолкнув кого-то, побежал через дорогу на почту, надеясь на служебный телефон для предупредительного звонка пока еще ничего не подозревающему хозяину.
– А еще поп приехал. У мостков вышел.
Степка сплюнул, подумал несколько секунд и тоже куда-то побежал.
Василий сидел на корточках внутри тесной могильной оградки, низко опустив голову. Тельминов, наблюдавший за ним из-за сосны, переминался с ноги на ногу, собираясь с силами, чтобы подойти…
Внутри ограды стояли две пирамидки. Пооблезлей, со звездой и выцветшей любительской фотографией – отца, поновее, с крестом и новой цветной фотографией – брата. Иван весело улыбался. Чуть раскосые глаза его смотрели насмешливо и прямо.
Михаил все-таки решился, подошел и, кашлянув, положил сорванный по дороге букетик кипрея к пирамидке Ивана. Василий, чуть приподняв голову, посмотрел на цветы.
– Мы с Егором Рудых свое расследование провели, – глядя в сторону, сказал Тельминов.
Василий еще немного приподнял голову.
– Соображаю, за это дело меня в психи и определили. Бзднул кто-то, что концы отыщем.
– Отыскали?
– Не отыскали, а кое-чего сообразили. По кругу он шел.
– Ну?
– Спрашивается: почему? Два раза прошел. Где лежал, следы, конечно, никакие, стоптали. А дальше – нормально.
– Ну?!
– Я и говорю. Не был он пьяный. Положить на их стебаную экспертизу. Ослеп он! Поэтому по кругу шел. Шаг короткий – туда-сюда. На деревья натыкался. Пьяный так не пойдет – свалится и заснет. А он всю ночь ходил. Зимовье – вот оно, рукой достать. Хоть в драбадан будешь – видно. Значит что? Не видел! Два раза прошел – и не видал! Ослеп!