Далеко от Земли
Шрифт:
– Слушай, мне кажется или мы кружим на месте?
Вейла оглядывалась, прикусив губу.
– Всё праавильно. Включеен заащитный реежим. Мыы ньее можеем наайти вхоод.
– А как его выключить?
Она достала свой ключ-кулон, положила на ладошку и принялась разглядывать, что-то неслышно шепча одними губами. Я терпеливо ждал.
– Ньее полуучается… – в её голосе явственно проступили слёзы.
Теперь заозирался я.
– Ну-ка, не вешать нос! Не бывает такой пропажи, которую в принципе нельзя найти! Вспоминай давай, что там было. Ну, что ты видела после выхода из этого вашего тинно?
– Чтоо биило?.. – Она трогательно приподняла бровки, припоминая. – Таам воот такиийе… – она изобразила на пальцах могильный крест.
– Большие? Как расположены, какого цвета?
Пауза.
– Одиин боольшой, беелый… каамьень, даа. Другоой ньее каамьень, метаалл. Чеерный, и таам чееловьек воот таак… – она раскинула руки, явно изображая распятие.
– А ещё?
Вновь приподнятые бровки.
– Таам еещё раастьот таакойе беелойе… каак воолосы… мноого.
– Молодец! – я улыбнулся как можно более ободряюще. – А ещё что? Вспоминай!
– Еещё таам троопинка, уу саамого вхоода.
– Какая тропинка?
– Нуу таакайя уузкая… ии даальше таам воода… реека.
– Так что же ты молчала!
Тропинка, идущая к Сетуни, куртина отцветшего иван-чая и плюс два могильных креста, один большой мраморный, другой чугунный, с литым распятием. Да по таким приметам не то что Шерлок Холмс, тут первоклассник найдёт этот самый вход в это ихнее тинно!
…Время шло, а мы всё ещё лазали по заброшенному кладбищу. Тропинок, тянущихся с кладбища к речной пойме, обнаружилось множество, иван-чай, как оказалось, тоже не самое редкое растение в средней полосе России. Вся надежда оставалась теперь на кресты. Я мельком взглянул на часы – восемь двенадцать… Борька-то как будет издеваться… а, наплевать! Сейчас не о том нужно думать, сейчас главное – Вейла…
Я резко встал. Из зарослей низкорослого кустарника торчал массивный мраморный крест, изрядно выщербленный временем. Неподалёку чернел чугунный, с распятием. И куртина с отцветшим иван-чаем возле самой тропинки, надо же…
– Вейла… Похоже, мы нашли. Доставай свой ключ.
Сжав губы от напряжения, она потянула за цепочку, вытащила из-за пазухи кулон, положив на ладошку, сосредоточилась и пошла вперёд ровным скользящим шагом. Помедлив, я двинулся следом. Интересно, очень даже интересно… какой он из себя, этот вход в это самое тинно?
Тропинка, нырнувшая в крохотную ложбинку, отчего-то и не думала идти на подъём. Тянулась и тянулась, как во сне. Я взглянул вверх и чуть не потерял равновесие – горизонт вокруг явно приподнялся. Вот это дааа… вот это ничего себе эффектики… искривление пространства или как оно правильно называется?
С каждым десятком шагов по тропинке горизонт заворачивался всё круче, явно норовя стянуться в точку над головой, в самом зените. Я лихорадочно соображал. Вот оно как… вот так, значит… Стало быть, кто без ключа, спустится себе в канавку да и выйдет на другую сторону склона. А ежели с ключом, то в со-овсем другое место попадёт…
– Приишли…
Вейла стояла у массивного синего камня, до половины ушедшего в землю. Вокруг цвели здоровенные в рост человека крокусы, трёхметровые гладиолусы – если это, конечно, были гладиолусы – и какие-то совсем уже неизвестные мне цветы. Я взглянул вверх. Горизонт таки стянулся в точку, полностью закрыв небо над головой. Этакая сфера, поперечником метров семьсот… Вот интересно, с ума сойти, это где же на нашем кладбище мог разместиться такой пузырик… под землёй, что ли? Не то, не то!
Свет в этом пузыре, казалось, исходил ниоткуда… нет, не из воздуха даже, а именно просто существовал сам по себе. Без всяких источников, ага. Воздух вокруг был тих и неподвижен, и ещё тут царило даже не тепло, а настоящая летняя жара. Градусов тридцать, наверное, не меньше.
– Буудьем проощаться, – а глаза-то у неё какие грустные, аж сердце щемит… – Даальше теебье неельзя.
Вейла принялась раздеваться, по обыкновению не испытывая ни малейшего смущения. Аккуратно сложила вещи в брезентовую сумку.
– А гдее моойё плаатье?
Я едва сдержался, чтобы не выругаться вслух. Олух, он и есть олух!
– Слушай… оно дома осталось – мой вид сейчас, должно быть, мог служить живой иллюстрацией к картине «опять двойка».
Вейла чуть улыбнулась.
– Ничьеего. Этоо уу ваас ньеельзя бьеез одеежды. У наас, еесли хоочется, моожно…
Она протянула мне сумку.
– Тии ииди поо троопке наазад. Каак виийдешь, яа заакройю вхоод клюучом.
Я сглотнул ставшую почему-то вязкой слюну.
– Скажи… мы больше не увидимся?
Глаза, надо же, какие у неё глаза…
– Ктоо знаайет. Моожет биить…
Момент появления на сцене новых персонажей я, признаться честно, полностью проморгал. Вот только что мы были вдвоём, я и она, и никого на целые тысячи лет вокруг… А вот уже стоят чётким полукругом парни в каком-то странном камуфляже, только один в гражданском – нормальная земная болоньевая куртка… и высокая молодая дама в строгом брючном костюме. Нет, я не спорю – до сих пор я видел только одну венерианку, и ту малолетнюю. Может, у них там все женщины такие… только я бы поспорил на что угодно – вот это и есть она, то есть мама Вейлы.
– Вейла? Уа тинно олла ке тау теано? Уа тигайга кео тамула? Таарива леанана! – голос дамы дрожит от внутреннего напряжения.
Тот, что в болоньевой куртке, сделал короткий знак парням в камуфляже, мотнув ладонью в мою сторону.
– Ле! Уа тау ле паллоло!.. – вскинулась Вейла, умоляюще протянув руку в моём направлении.
В моей голове будто полыхнула молния. Свет сошёлся в точку, и всё поглотила мягкая тьма…
Солнце, размытым сияющим сгустком висевшее в зените, заливало всё вокруг потоками огня. Джунгли притихли, придавленные этим всепроникающим светом, деревья развернули листья дневной, белой стороной, дабы отразить хотя бы часть этого огненного потока. Поверхность озера курилась парком, скручивающимся в крохотные смерчики, тут же таявшие в горячем воздухе, – водоёмы дневной стороны, от океанов до последнего ручейка, щедро насыщали небеса водою, готовя скорое уже неистовство Времени Гроз. Но пока тут царили тишь и спокойствие. Время Зноя в низких широтах – суровое испытание для всего живого.