Далекое будущее Вселенной Эсхатология в космической перспективе

Эллис Джордж

17.5.3.3. Богословие процесса

Богословие процесса обычно считается вполне совместимым с наукой. Предоставляет ли оно ресурсы для решения проблемы эсхатологии и космологии? Иен Барбур защищает как объективное, так и субъективное бессмертие с уайтхейдианской точки зрения, однако не обсуждает подробно телесное воскресение Иисуса и эсхатологический взгляд на будущее [132] . Джон Хот апеллирует к метафизическим категориям новизны и будущего, к пролептической силе Бога, однако не дает адекватного ответа на вызов научной космологии [33, 34]. В качестве других важных примеров можно назвать работы Марджори Сушоки и Льюиса Форда, хотя и их подходы не отвечают на вопросы, которые ставит наука перед подходом, принятым в нашей статье.

132

Барбур [3], с. 241. См. прим. 37, с. 288, об отношении других процессуальных мыслителей к этому и связанным с этим вопросам.

17.3.5.4. Творение «из старого»

Наиболее многообещающий, на мой взгляд, подход предлагает Джон Полкинхорн: creatio ex vetera —творение

из старого, что он определяет как преобразование вселенной, созданной Богом из ничего. Вселенная последних 15 миллиардов лет сотворена Богом из ничего.Грядущий же мир Бог сотворит из старого,путем трансформации вселенной, начавшейся с воскресения Иисуса. Новое творение — это будет «абсолютно священный мир, насыщенный божественным присутствием… (и) свободный от страдания…» [133] Поскольку преображение ныне существующей вселенной включает в себя и непрерывность, и разрывы, наука может внести свой вклад в наше понимание этого преображения. Непрерывность трансформации вполне может лежать в области науки или, точнее, того, что Полкинхорн называет «метанаукой… извлечением из научного изучения множества частностей нескольких общих идей». Эти идеи включают в себя значимость относительности и целостности; представление об информации как «первичном начале» наряду с давно знакомыми материей и энергией; математику; динамический взгляд на реальность как на «открытое становление». Я использую предположение Полкинхорна как отправную точку для собственного конструктивного подхода, изложенного ниже.

133

Полкинхорн [76], 162–170. См. также [77] и [17], гл. 4.

17.3.6. Центральная проблема

Эти четыре движения, как и другие, список коих можно было бы продолжить, подобны векторам, указывающим на центральную проблему. В «нулевой точке» лежит фундаментальный вызов, поставленный современной научной космологией перед представлением о телесном воскресении Иисуса и его эсхатологическом значении для преобразования творения Божьего в «новое творение». Необходимо подчеркнуть, что существуют и другие версии воскресения и христианской эсхатологии, совместимые с научным прогнозом будущего космоса; но здесь я беру в качестве рабочейгипотезы «самый сложный случай» — телесное воскресение и преобразование вселенной новым действием Божьим — с целью посмотреть, сможем ли мы достичь хотя бы минимального продвижения в решении этой, по–видимому почти непреодолимой, проблемы. Закончу этот раздел цитатами из двух богословов, показывающими, насколько серьезен стоящий перед нами вопрос. Джон Маккворри пишет: «Если будет доказано, что вселенная в самом деле мчится на всех парах к всеобъемлющей смерти — это, по–видимому, будет означать плачевное положение дел, способное привести к подрыву христианской веры и утрате христианской надежды» [60]. Согласно Теду Питерсу:

«Если наступит будущее, предсказанное космологией Большого взрыва в сочетании со вторым законом термодинамики… то мы получим доказательство, что вера наша тщетна. Выяснится, что Бога нет — по крайней мере нет того Бога, в которого верят последователи Иисуса» [74].

17.4. Новые исследования в научной космологии и эсхатологии: методика и принципы

Хоть ты уверовал, что это так,

Как я сказал, — твой ум не постигает;

И ты, поверив, не рассеял мрак.

Данте Алигъери [1] [134]

Если это невозможно, то это не может быть правдой. Но если это правда — значит, это не невозможно.

134

Перевод M. Лозинского. — Прим. ред.

17.4.1. Расширенная методология богословия и науки

Учитывая описанные мною вызовы, полагаю, прежде всего необходимо расширить методологию, используемую сейчас в сфере «богословие и наука», таким образом, чтобы богословские исследовательские программы (БИП) не только испытывали влияние науки (НИП —> БИП), но и сами, в свою очередь, могли играть плодотворную роль, намечая возможные новые направления (самого общего характера) для ученых, работающих в научно–исследовательских программах. Для удобства обозначу это так: БИП —> НИП. Такое расширение отвечает также на постоянный вопрос, обращенный к конструктивным диалогам между богословием и наукой: могут ли богословие и наука по–настоящему взаимодействовать, так чтобы каждый участник предлагал другому какие-либо интеллектуальные ценности, или же роль богословия состоит лишь в том, чтобы критически интегрировать результаты науки в собственную концептуальную сферу?

Мне хотелось бы предложить по меньшей мере три способа, которыми богословие может быть полезно ученым в их научном поиске. (И здесь я ограничу свое рассуждение физикой и космологией.) Однако вначале хочу подчеркнуть: под «влиянием» я ни в коем случае не подразумеваю, что богословы должны говорить с какой-то особой авторитетностью, основанной на Библии, догматике, посланиях первоиерархов церкви или чем-либо еще. Совершенно напротив, контекст дискуссии должен представлять собой открытый обмен мнениями и интеллектуальными построениями, основанный на взаимном уважении и на возможности сомнения в гипотезах, высказываемых обеими сторонами. Этим трем способам, дополнительным к путям 1–5, я дам номера 6, 7 и 8.

Путь 6: относится к философскому контексту, в котором ведется дискуссия; богословие может предоставить некоторыефилософские предпосылки, лежащие в основе естественных наук.Историки и философы науки давно уже подробно показали нам, сколь важную роль сыграло учение о творении из ничего в развитии современной науки и ее взгляда на природу, представляющего собой сочетание греческого представления о рациональности мира и богословского мнения, разделяемого иудеями, христианами и мусульманами, о его случайности. Вместе эти мнения положили начало эмпирическому методу и использованию

математики для представления природных процессов [135] . В наше время научный метод прочно установлен и доказал свою неизмеримую ценность: от него наследует отказываться, какие бы изменения ни предполагались в философском контексте, лежащем в его основе. В то же время предание о творении из ничегонесет с собой и другие представления о природе, не вошедшие в научную концепцию природы, например ее благость и целесообразность. Интересно было бы вновь поднять вопрос о ценности этих понятий для современной науки, разумеется, неподвергая сомнению научную методологию (см. [2, 107, 8, 4]).

135

Представление о природе как сотворенной из ничего предполагает, что Бог создал вселенную свободно, не опираясь на какую-либо онтологически первичную субстанцию (очень грубо говоря, «материю») или идеальные формы (так же грубо — «законы природы»), как предполагает платонизм. См. [28, 51, 56, 16, 50].

В сочинениях некоторых ученых можно довольно часто встретить попытку двигаться в обратном направлении — от науки к метафизике, причем у этих авторов обнаруживается некоторая путаница в понимании точного объема и самой природы философского контекста, по их утверждению, подразумеваемого или искомого наукой. Например, некоторые ученые утверждают, что наука поддерживает атеистический материализм или его требует. Богословие и философия могли бы помочь разобраться в этой путанице и точно определить, какие элементы метафизического контекста в самом деле необходимы в науке (как понятия рациональности и случайности), а какие — нет (как теизм или атеизм) [136] .

136

Об этом подробно пишет Джордж Эллис [23], критикуя попытки таких ученых, как Карл Саган, Ричард Докинз, Э. О. Уилсон, Жак Моно и Питер Аткинс, использовать науку для защиты материализма.

Пути 7 и 8 связывают богословие с «контекстом открытия» в науке.

Путь 7: богословские теории могут действовать какисточники вдохновения при построении новых научных теорий.Кроме того, они могут предоставлять причиныдля принятия того или иного подхода при построении теории. Например, начав с богословской теории, можно затем определить, какие физические условия должны соблюдаться для того, чтобы она стала вероятной. Эти условия, в свою очередь, могут послужить для ученого или группы ученых мотивацией построения определенной научной теории. Интересный пример можно найти в богословских и философских идеях, в той или иной степени вдохновлявших первопроходцев квантовой теории: Веданта — для Шредингера, Спиноза — для Эйнштейна, Керкегор — для Бора. Другой пример — подспудное влияние атеизма на поиски космологии «стационарного состояния» у Хойла [137] .

137

Чрезвычайно подробный обзор вненаучных факторов в космологических спорах см. у Крау [5].

Путь 8: богословские теории могут вести к появлению «правил отбора» или критериев выбора теории [138] , иначе говоря, влиять на выбор между существующими теориями, все из которых объясняют наличные данные, или на принятие решения о том, какой набор данных должна объяснять данная теория [139] .Интересно, что программу Хойла можно рассматривать как сочетание 7–го и 8–го путей. Можно сказать, что атеизм мотивировал Хойла отвергнуть равенство t = 0 и считать вселенную вечной (путь 7); однако ни одна из существующих теорий гравитации не отвечала его «правилам отбора» (путь 8), так что он создал новую теорию гравитации, с помощью которой пришел к своей космологии стационарного состояния (путь 7) [140] . Однако богословские теории не должны влиять на процесс проверки теорий научным сообществом.

138

Термин «правила отбора» я использую в смысле, очень близком к «контролирующим убеждениям» Николаса Уолтерсторффа. Это философские убеждения, действующие в научной практике: они «определяют отказ от различных теорий и требуют позитивной разработки альтернативных направлений мысли» [110], с. 19. Таким же образом, хотя и не опираясь на богословие, Джон Бэрроу использует антропный принцип не как аргумент в пользу разумного замысла, но как путь, позволяющий биологии накладывать ограничения или «правила отбора» на физику (то есть условия, требуемые при возможности эволюции жизни), и эти ограничения в биологииприводят Бэрроу [6] к открытию новых объяснений неясных до сих пор физическихфеноменов.

139

Последний пункт подчеркнут (в частной беседе) Джорджем Эллисом. На базовом уровне необходимо определить, какие данные мы принимаем и считаем достоверными, а какие отвергаем как недостоверные. На более абстрактном уровне необходимо решить, свидетельства какого типа подходят для научного объяснения, иными словами, определить природу и границы научной теории. В качестве примера он приводит вопрос о морали: если мы признаем ее валидным феноменом — говорит ли это нам что-либо о природе вселенной? Да, поскольку понятие морали требует наличия свободной воли (хотя бы до некоторой степени), а условия, предоставляющие возможность свободы воли, могут быть исследованы наукой. Предложение Эллиса связано с идеей современной философии науки о том, что «все факты уже содержатся в теории», иначе говоря, что теории влияют на наблюдение. Подробнее об этом см. [65].

140

Хойл и Нарликар [40, 41], Хойл, Бербидж и Нарликар [39]. Полезный обзор конкурирующих теорий гравитации и их экспериментальных проверок можно найти у Уилла [109].