Дальний берег Нила
Шрифт:
– Куда?
– На Мартинику. Ей там куплен домик, и назначено щедрое содержание – при условии, что она не вернется во Францию.
Лиз мимолетно удивилась равнодушию, с которым восприняла это известие.
Для нее началась новая жизнь, полная новых впечатлений и каждодневных открытий. Теперь она постоянно жила в двухэтажном «люксе». Оказалось, что, кроме гостиной и двух уютных спаленок, здесь есть библиотека с новейшим домашним кинотеатром и множеством книг, в том числе и таких, которые ее старомодная, вульгарноблагопристойная мамаша не разрешала даже вносить в дом: Раймон Кено, Антонен Арто, Генри Миллер. И еще две ванных комнаты, одна обыкновенная, только очень богатая и красивая, а вторая – настоящий маленький бассейн, оборудованный разными гидромассажными устройствами, здесь можно было нагонять искусственные волны. А еду приносили прямо в номер в любое время суток, стоило лишь позвонить по телефону – любую еду, какую только пожелаешь, хоть гамбургер с кенгурятиной, хоть перепелиные яйца с белужьей икрой.
Но вся эта роскошь не давалась даром. Каждый день Лиз был расписан по минутам. Алан заезжал за ней в половине девятого и отвозил то в танцевальный класс, то к сухонькой старушке-графине, обучавшей Лиз основам этикета и едко высмеивавшей малейшие промашки неотесанной провинциалки, то к другой старушке – прославленному музыкальному педагогу. Иногда занятия заменялись экскурсиями по Парижу и его историческим окрестностям. Эти дни были для Лиз самыми счастливыми, она все больше – робко, по-девчоночьи – влюблялась в своего рыжего чичероне. Алан знал и любил Париж так, словно и сам он, и многие поколения его предков родились и жили на этой земле. И своей любовью он заразил юную воспитанницу.
Точно так же, легко, ненавязчиво, с юмором он во второй половине дня занимался с нею общеобразовательными предметами. Даже сухая математика и заумная физика становились в его изложении понятными и занимательными, как детективы Жапризо. Через два месяца Лиз обрела манеры настоящей леди, прекрасно танцевала, бойко щебетала по-английски, а знания школьных предметов, несомненно, снискали бы ей все мыслимые похвальные грамоты в ее родной школе в Валансе. Но ей была омерзительна сама мысль о возвращении в Валанс.
В конце июня Алан устроил ей настоящий экзамен в присутствии двух пожилых господ, которых представили как мистера Смита и мистера Джонса. Любезно, как учили, представившись в ответ, Лиз автоматически отвечала на легкие вопросы, а сама пытливо вглядывалась в непроницаемые лица Смита и Джонса, мучительно гадая, который из них, возможно, является ее таинственным отцом. Но оба так и просидели истуканами, а по окончании испытаний молча удалились, не попрощавшись.
– Поздравляю, солнышко, мы с тобой отстрелялись cum laude, что значит с отличием, – сказал Алан за обедом. – Теперь в обучении твоем наступает перерыв. Собирайся в путешествие.
– В Валанс? – шепотом спросила Лиз, чувствуя, как сердце ее падает ниже пяток.
– Несколько дальше… Юная леди, позвольте уведомить вас о том, что за исключительные успехи вы премированы поездкой на чудный островок греческого архипелага по приглашению одного почтенного джентльмена…
– Отца?! – воскликнула Лиз. – Моего отца? Неужели я наконец увижу его?
– Этого я не могу сказать.
– Но почему? Зачем вся эта таинственность? Кто он? Арабский шейх? Какой-нибудь крупный мафиозо, взявший с тебя кровавый обет молчания?
Алан весело рассмеялся.
– Поверь, солнышко, никакого обета молчания я не давал и с удовольствием рассказал бы тебе все, что знаю. Только, увы, я не знаю почти ничего. Меня наняло одно престижное кадровое агентство, и признаюсь, я был крайне удивлен, что предложение поступило через Баффина, директора нашей школы, и он тут же дал под него трехмесячный оплаченный отпуск. Я, разумеется, согласился, о чем нисколечко не жалею.
– Я тоже… – пролепетала Элизабет, обмирая изнутри. – А ты… ты поедешь со мной?
– Увы, мой отпуск окончен. Но мне почему-то кажется, что мы еще встретимся…
Через три дня, погожим и тихим летним вечером Элизабет сошла с белоснежной яхты, забравшей ее в Салониках, на берег острова, сразу же показавшийся ей земным раем. Пока носильщики под руководством мадам Нонжар, дуэньи, приставленной к ней на время путешествия, укладывали чемоданы в открытый автомобиль неизвестной ей марки, Лиз любовалась окрестностями, с наслаждением вдыхая свежайший, напоенный хвойными ароматами воздух.
В прозрачной бухте лениво плескались волны, бликуя закатным солнцем. Поросшие самшитом и лиственницей холмы полого сбегали к морю. Автомобиль небыстро катил в гору по желтой песчаной дороге, вдоль окаймленного розовым камнем канала с пенной голубой водой. Вскоре восхищенному взору Лиз предстала высокая каменная стена, сложенная из плит черного мрамора, а в ней – бронзовые ворота, в решетке которых причудливо переплетались цветы и дубовые листья.
За воротами начинался чудесный сад. За ровными аллеями аккуратно подстриженных деревьев Лиз увидела промелькнувший силуэт лани, а в отдалении – маленькую китайскую пагоду. По другую руку на отдельном холмике показался домик-пряник, а впереди – светлое полушарие громадного купола и окруженный розовыми клумбами фонтан-колокол, весь в ореоле радужной пелены мельчайших брызг.
Автомобиль медленно обогнул фонтан, и глазам Лиз предстал весь дом – высокий, хоть и было в нем всего два этажа, облицованный бежевым камнем, с обеих сторон забирающий площадь вокруг фонтана в широкое полукольцо.
А на ступеньках дома стоял, улыбаясь, седовласый человек в белом костюме.
– Здравствуй, Лизхен, – сказал он с чудовищным немецким акцентом, когда машина остановилась напротив входа, и шофер, распахнув дверцу, галантно подал Элизабет руку. – Добро пожаловать в Занаду…
– Как у вас интересно, дедушка Макс!
Старик с рассеянной улыбкой погладил Лиз по головке.
– Милые пустячки, невинные забавы одинокого старика. Что тебе больше всего понравилось?
– Мне? Заводная балеринка, говорящая голова Сократа, механический клавесин, бабочки…
– Подойди-ка сюда… – Дедушка Макс подошел к бюро на гнутых ножках, поднял крышку, достал красный лакированный ларец, протянул Лиз миниатюрный золотой ключик.
– Вставь сюда и поверни. В эту сторону, по часовой стрелке.