Дальний берег Нила
Шрифт:
…Они уже въехали в Лондон. Мимо проносились уютные, ярко освещенные домики Кэмдена, потом такси вырулило на широкую улицу с оживленным, несмотря на поздний час, движением. «Юстон-роуд», – догадалась Таня и принялась высматривать знакомые места. А вот эта улочка другим концом упирается в тот самый отельчик… Когда слева пронеслась громада Сент-Панкрас, Таня повернулась к Дарлингу и сказала:
– По-моему, мы проскочили Мэйфэр.
Тот стрельнул агатовыми глазами в невозмутимый затылок кэбмена и с жаром заговорил:
– Понимаешь, я распорядился по телефону, чтобы там провели легкую перепланировку и ремонт. Конечно, это можно было бы сделать заблаговременно, но я не предполагал, что вернусь из Москвы с женой. Это займет всего неделю, самое
– Конечно же, я не против. – Таня усмехнулась. – Так или иначе, у меня уже нет выбора. Только напрасно ты так расстарался из-за меня. – Она понизила голос: – Я ведь надолго у тебя не задержусь, скорее всего.
Дарлинг склонился к ее уху и зашептал:
– Но тебе ведь надо освоиться, получить гражданство, устроиться на работу, встать на ноги. На это уйдет не один месяц. И все это время ты будешь жить у меня. Это входит в нашу договоренность с твоим патроном. При прежней планировке тебе было бы там неудобно. – Он помолчал. – И мне тоже.
– С этого бы и начинал, – негромко ответила Таня.
Вот зануда! Однако что-то он разболтался. И руки дрожат. Ох, не к добру это… Без толку дергаться не надо, но и бдительность терять не след. Ты одна и на чужой территории…
Машина, свернув с Олд-стрит, поползла по узким неприглядным улочкам. Ветер проносил мимо них обрывки газет, целлофановые обертки, кожуру фруктов. Осыпающейся штукатуркой скалились длинные, неотличимые один от другого двухэтажные дома за низкими оградками. Их сменяли кварталы, опоясанные кричащими неоновыми вывесками: «Dehli-cious Indian Cuisine», «Sarani Jewelers», «Good Chow», «Bingo!», «Flea & Firkin». Под некоторыми из вывесок толпились люди. Под другими, в нишах у входа в темные, запертые лавочки, бесформенными кучами лежали и сидели на одеялах бездомные. Таню неприятно удивило большое количество пьяных. Поодиночке и группами они, пошатываясь, фланировали по мостовой, так и норовя залезть прямо под колеса, без тени стыда мочились на стены, валялись в чахлых кустиках, а то и поперек тротуара. Через них индифферентно перешагивали прохожие.
– И после этого они еще смеют называть Россию страной пьяниц, – не удержалась Таня.
Дарлинг словно не слышал ее. Зато кэбмен согласно закивал головой.
– Yop, it’s a friggin’ shame, mate! – с чувством заявил он. – They out-ta be ‘orsewhipped! [10]
– Тебя не спросили! – огрызнулся Дарлинг. Таксист стоически пожал плечами и замолчал.
Далее пошли улочки в том же духе, только немножко попригляднее – совсем немножко: чуть меньше грязи, чуть меньше пьяных. В жилых кварталах монотонность вытянувшихся в версту викторианских бараков то и дело нарушалась вкраплениями современных ухоженных особнячков с лужайками, а в торговых – блистающих зеркальными стеклами поп-артовых павильончиков. «Париж, штат Техас», – подумала Таня: один особенно высвеченный и оживленный отрезок напомнил ей штатовский фильмец из фестивальных.
10
Стыдоба непотребная, браток! Их бы кнутиком хорошенько! (Англ., прост.)
Переехав короткий каменный мостик, коричневый кабриолет завернул налево и остановился на узкой улице плотной старой застройки возле двухэтажного белого домика с крутой черепичной крышей, с обеих сторон стиснутого домиками побольше.
– Приехали! – с облегчением сказал Дарлинг.
Пока он расплачивался с кэбменом и надзирал за тем, как тот вытаскивает чемоданы, Таня вышла и огляделась. Здесь воздух был потяжелее, уже не пахло лаврами и морским прибоем – скорее, речной
11
Мамаша Поппи. Клуб для взрослых (англ).
– Нравится? – спросил подошедший Дарлинг.
– Пока не знаю, – почти честно призналась Таня.
Первое впечатление было не очень благоприятным.
Дарлинг взялся за бронзовый молоточек, приделанный сбоку от двери, и трижды стукнул им по вогнутой бронзовой пластине. Дверь моментально отворилась, и показался огромного роста чернущий негр в ослепительно-белом фраке. Он широко улыбался.
– О, мистер Дарлинг, сэр! – Интересно, Тане только почудилась издевка в его хорошо поставленном, дикторском голосе? – Давненько, давненько… – Тут взгляд темнокожего гиганта упал на Таню. Он закатил глаза, изображая полный восторг. – С удачной обновкой вас!
– Заткни хлебало, Джулиан, – мрачно посоветовал Дарлинг. – Лучше подбери наши шмотки и оттащи к боковому входу – ни к чему тревожить гостей.
– Слушаюсь, сэр!
Слова Джулиана прозвучали как изощреннейшее оскорбление. Дарлинг, похоже, этого не почувствовал. Зато очень хорошо почувствовала Таня.
Джулиан вышел на улицу, с легкостью поднял два больших чемодана и скрылся с ними в арке соседнего дома. Дарлинг взял чемодан поменьше, а Таня – сумку. Они направились следом за негром.
А тот, отворив серую неприметную дверь, выходящую в небольшой глухой дворик, занес чемоданы в дом.
– Подними в третий или седьмой – который свободен, – крикнул вслед ему Дарлинг.
Он остановился перед дверью, повернулся к Тане и приглашающим жестом указал внутрь.
– Входи, дарлинг…
Она оказалась в узком и длинном вестибюле. Верхняя часть стен и потолок оклеены темно-зеленым линкрустом с блестками, нижняя – лакированное дерево, выкрашенное в черный цвет. Пол покрыт желтым ковролином. Слева от входа – огороженная барьером конторка, за которой никто не сидел. Прямо за конторкой небольшая сплошная дверь. Такие же двери слева и в дальнем торце, за начинающейся в левой дальней четверти лестницей – черные перила, на ступеньках желтая дорожка, в конце первого пролета – еще одна дверь. Все двери закрыты, кроме одной, двойной, с красной рамой и большими стеклами в белых цветочных узорах, расположенной справа, позади конторки и прямо напротив подножия лестницы. Та распахнута, оттуда льется яркий свет, нетрезвый гвалт, табачный дым и переливы отчетливо кабацкой, совсем не английской, а скорее цыганско-румынской скрипки. Все эти подробности цепкий Танин взгляд охватил и на всякий случай отпечатал в мозгу за те секунды, пока она, не отставая от Джулиана и Дарлинга, прошла по вестибюлю и поднялась по лакированной черной лестнице.
На втором этаже после небольшой площадки, украшенной пальмой в прямоугольной кадке, начался коридор, исполненный в той же манере, что и вестибюль, и освещенный тремя яркими равномерно расположенными лампами. Он напоминал коридор небольшой гостиницы. Все двери, за исключением торцевой, были снабжены номерами и покрашены в тот же черный цвет. На круглой бронзовой ручке одной из дверей висела стандартная табличка «Do Not Disturb» [12] , из узенькой щелки над полом лился свет и слышались невнятные голоса – глуховатый мужской и женский, визгливо-кокетливый. За остальными дверями было тихо.
12
Не беспокоить (англ.)