Дальний поход
Шрифт:
– На море не кинутся, а у берега с осторожкою будем. Не Афоню – отца Амвросия с собой возьмем, молитва хрестьянская да святой животворящий крест супротив колдовства черного дорогого стоит!
Встав, священник перекрестился и чинно поклонился кругу:
– Не посрамлю вас, дети мои. Не посрамлю.
– А и язм тоже пойду! – обиженно выкрикнул Афоня. – У меня с колдунами свои счеты.
– Так где ты там сыщешь-то, колдунов этих?
– Все одно!
Под стенами острога жарко пылали костры, уносились звездными искрами в светлое полярное небо, и теплый, дующий с суши, ветер приносил с собой
– Тако и сладим, – выслушав, поднялся атаман. – Струги отправим с воинами, как надо вооружим, дадим и порох, и пули. Я сам поход тот возглавлю, тебя же, Матвей, оставляю за себя, в остроге. До нашего возвращения сидите смирно, никаких вылазок не устраивайте. Любо ли вам то, казаки?
– Любо, атаман! – круг взорвался радостным гулом. – Любо!
– Тогда охочие люди пусть к десятникам своим подойдут. – Иван поднял руку, и круг постепенно притих, внимательно слушая своего вожака. – Сразу предупреждаю, всех не возьму, так что уж, казаки, без обид.
– То само собой, атамане.
– И о полоняницах-девах скажу – кто с имя живет, пусть в острог не водит ни в каком разе!
– И то правильно!
– Верно решил, атамане!
Мерцали костры. С посада доносились песни. Решив главный вопрос, простые казаки постепенно расходились – кто в острог, а кто – и к чумам, где ждали их трепетные и нежные пленницы.
Попробовали бы не ждать. Да не быть трепетными и нежными…
Митаюки-нэ узнала о принятом на круге решении одной из первых… да, честно сказать, и первой – сама это решение и готовила, призывала богов и духов, ворожила на голову атамана, на мысли его давила коварно, внушала, чтоб сам во главе похода встал, а мужа ее, Матвея Серьгу, главным в остроге оставил. И чтоб казаков взял, да не просто так, всех подряд, а кого надо – то есть кого в остроге не надо – обязательно священника взять и мелкого вражину Маюни. И Афоню тоже хорошо бы убрать, чтоб никого из шаманов креста ни острове не осталось. Вот тогда посмотрим, вот тогда…
Слава великой Праматери Неве-Хеге, на этот раз все прошло гладко – на круге приняли именно такое решение, какое проталкивала коварная Митаюки, не зря она колдовала, не зря брала рыбью кровь да и своей для ворожбы не жалела, всю ладонь ножом исцарапав, острой косточкой проткнув вену. Едва сама без крови не осталась, осунулась, даже муж то заметил, пожалел, приголубил – что-то, мол, ты такая бледненькая стала, не заболела ли часом?
О том, что творила коварная дева в головах простых казаков и самого атамана, знали еще двое – старая ведьма Нине-пухуця… и гость Енко Малныче, колдун и изгнанник.
Он-то и поджидал атамана у башни.
– Постойте, господин. Поговорить с вами хочу.
– А, Енко, – вежливо улыбнулся Иван. – Да не забыл, не забыл я про ваше дело. По пути отряжу казаков да отца Амвросия, думаю, вам там недолго. На струге с нами пойдете… вот только зверь ваш…
– Ноляко по берегу побежит, не отстанет. – Гость почтительно наклонил голову и тут же вскинул глаза. – Но я сейчас не об этом. О сир-тя поговорить хочу – надо. Только там, где б никто…
– Понял. В башню следом за мной поднимайтесь. Кудеяр!
– Слушаю, господине! –
– Сторожи, чтоб никто сюда не вошел… А вы, прошу, господине…
Поднявшись по узким приставным лесенкам на вершину воротной башни, атаман отпустил часового перекусить и опершись на стену, бросил взгляд вдаль, на маячивший за узким проливом берег, ближе к морю – пустынный, а чуть дальше подернутый сиреневой дымкой непроходимого колдовского леса. Солнце сир-тя уже скукожилось и сияло тусклым ночным светом, настоящее же светило медленно катилось по кругу с противоположной стороны острога.
– Сначала спрошу, что вы думаете о нападении на ваши струги? – встав рядом, негромко поинтересовался гость.
Конечно же, Иван не верил ему ничуть, но предполагал как-нибудь в дальнейшем использовать и сейчас оказывал все подобающее гостеприимство. Все ж таки – именно он вывел ясачных казаков к острову! К тому же изгой, за какой-то проступок его там, у себя, осудили, изгнали… и этим обязательно нужно было воспользоваться… быть может, чуть позже.
– Думаю, это могла быть старуха, которую мы когда-то спасли от костра, – задумчиво произнес атаман. – То-то я ее в последнее время что-то не вижу. Сбежала, что ли… или померла от старости.
– Такая помрет, как же! – Енко Малныче усмехнулся, пригладив растрепавшиеся волосы. – Думаю, однако, напрасно подозревать лишь ее одну.
– Кто-то еще? – встрепенулся Иван. – Жены?!
Гость повел плечом:
– А если все проще? Соглядатай верхом на летучем драконе. Хорошему колдуну ничего не стоит услышать ваши мысли на расстоянии четырех-пяти верст. Тем более находясь в небе, где никто и ничто не мешает.
– Мог и услышать, – согласно кивнул атаман. – Все ведь готовились в отплытию, знали… Как и, черт побери, сейчас!
– Нет, друг мой. – Колдун внезапно расхохотался. – Сейчас не так! Я заглушил все мысли воинов… а сейчас глушу ваши. Так что ни соглядатай, ни старуха Нине-пухуця, ни… кто бы то ни было еще не в состоянии их услышать, разгадать.
– Заглушил… – задумчиво протянул Иван. – Что ж, благодарю и даже не спрашиваю зачем.
– Охотно отвечу, – снова засмеялся гость. – Вы нужны мне. Смею заверить – очень и очень нужны. Как верно, и я вам. А обоюдная польза – основа крепкой дружбы, ведь так?
– Может, и так. – Атаман покачал головой и, чуть подумав, спросил: – А вот эта ваша способность – мысли глушить. И другие сир-тя так умеют?
– Вот еще! – Енко Малныче возмущенно дернул шеей. – Далеко не все! У нас-то в Хойнеярге совсем немногие, а славный Хойнеярг – пусть не столица, но все-таки город! И не всегда он слушает столицу, и далеко не во всем.
Казки отчалили еще ночью, точнее – полярным днем, когда низкое желтое солнце бегало по небу по кругу, и было все равно – что день, что ночь. Вспенили воду весла и узкий корпус судна на выходе от причала едва не черпанул волну – слишком уж перегруженным оказался. Что и говорить, на этот раз снарядились как следует – взяли порох, ядра, пушки – тяжелые тюфяки и легкие фальконеты, гаковницы, да и самих казаков хватало – почти три дюжины человек, включая самого атамана и отца Амвросия! Это почти столько же, сколько осталось в остроге, естественно, не считая женщин.