Дальний поход
Шрифт:
– Не надо! – предостерегающе выкрикнул Енко Малныче. – Зря все. Чем мельче ты их изрубишь – тем больше других вырастет.
– Тогда сжечь их к ляду!
– Не сгорят. Не дадут пламени разгореться… и поджечь, боюсь, не дадут.
– Да кто не даст-то?
– Тот, кто оберег поставил. Кто заклятье тяжелое наложил. Вон, видите, лианы?
– Что?!
– Ну, толстые такие стебли, что от цветов хищных к дубу ползут…
– Господи! – вдруг присмотрелся Афоня. – А в ветвях-то…
– Тсс!!! –
– Гнусный-то он какой! Вот ведь, спаси, Господи, мерзость!
Меж толстых, густо покрытых зеленой листвою, дубовых ветвей висело нечто! Нечто, напоминающее сгусток сизых кишок или кожистый, с потеками бурой крови, мешок размером с теленка. Мешок, казалось, жил какой-то своей жизнью, то набухая, то опадая… словно дышал… или бился…
– Так это и есть главный оберег? – тихо спросил отец Амвросий.
Колдун кивнул:
– Он. Это сердце дракона, кровожадного ящера, с огромной, усеянной острыми зубами пастью. А цветы – его кормят, дают жизнь. Сильный, сильный оберег… здесь нам никогда не пройти… Уходим!
– Но мы же уже прошли, – резко возразил священник. – Сейчас изрубим этот чертов мешок в клочья и…
– Здесь есть еще два. – Енко Малныче тяжко вздохнул и осунулся. – Я их чувствую. Как и они чувствуют нас… Нам надо поскорей убираться!
– Что, такие сильные обереги?
– Очень!
– Но, это же…
– Он уже просыпается! Бежим!
То ли озабоченный вид колдуна казался весьма убедительным, то ли он просто использовал свои способности – но ватажники бросились прочь со всех ног, а Маюни даже ощущал, как гонится за ним по пятам какая-то злобная и мерзкая сила!
– О великий Мир-Суснэ…
Споткнулся, полетел вниз головою в овраг… выбрался…
– …Хум!
Выдохнул, побежал дальше…
Вскоре за деревьями показалась синяя гладь моря.
– Все, – с видимым облегчением махнул рукой Енко. – Ушли. Успели.
– Так оберег нас здесь не достанет? – Маюни потрогал рукой бубен – слава богам, не потерял!
– Не достанет, – усмехнулся колдун. – Он же только лишь для того, чтоб не пустить. Ну и убить – тех, кто слишком уж настойчиво прорывается.
– А ты куда теперь? – Юный остяк вовсе не считал кодуна сир-тя достойным уважения человеком и обращался на «ты».
Впрочем, колдун, похоже, не обижался.
– Я куда? С вами поплыву, дальше. Ноляко по бережку пойдет… подождет. Знаю, с юга пройти куда легче. Мы же к острогу прошли. Правда, пару оберегов встретили… не слабых, но и не особенно сильных.
– О пути с ватагой атамана надо просить…
– Спрошу, – упрямо набычился Енко. – Думаю, не откажет.
Глава V
Лето 1584 г. П-ов Ямал
Странствия
Даже
– Осторожнее, мачта! – закричал с носа смотровой – Кудеяр Ручеек. – Ой… а на берегу-то! Гляньте только!
На плоском берегу, поросшем густым кустарником и – чуть подальше – лесом, виднелся перевернутый остов второго струга, видать, выкинуло волнами. Что ж – меньше казакам работы!
– Атамане, а вон – крест! – Ручеек показал рукой за кусты смородины и малины. – Верно, наши поставили, Силантий с Короедовым Семкой.
– Кто ж еще-то? – осанисто перекрестился отец Амвросий. – Только вот где они сами-то? Что-то не видать.
– А вон, бегут! – закрывая от солнца глаза, молодой казак приставил ко лбу ладонь. – Ну да – они! Семка бежит… а Силантий – ковыляет. Палка у него, посох.
Стоявший рядом Афоня хмыкнул:
– Так попробуй-ко со сломанной ногой-то без палки! Как бы ты ковылял?
– А чего я-то? – испуганно перекрестился Ручеек. – Я ноги ломать не собираюсь. Иль ты, Афоня, мне такой судьбины желаешь?
– Я желаю? – пономарь возмущенно махнул рукой. – Вот ведь язык у тебя поганый, мелет, что мельница!
– У кого язык поганый? У меня?!
– А ну цыц оба! – сердито прикрикнул отец Амвросий. – А то как посейчас выкину обоих за борт – ужо, поплаваете, охолонитесь!
Косясь на священника, спорщики опасливо примолкли, знали – отец Амвросий на расправу крут, запросто со струга скинет.
– Причаливаем! – распорядился с кормы атаман. – Ганс! Твои люди – на разведку, гляньте там по лесам малость. А твоим, Василий, разбивать лагерь.
– Цу бефель, герр капитан! – мекленбуржец молодецки выпятил грудь и приосанился. – Сделаем!
Василий Яросев, опытный немолодой казак, исполнявший обязанности десятника, молча кивнул и, едва казаки высадились на берег, принялся деятельно распоряжаться.
– Дядюшко! – к Силантию Андрееву первым бросился племянник – Кудеяр Ручеек. Дядюшко! Уж не чаял и свидеть!
– Ну, ладно, ладно, – Силантий смущенно похлопал племянника по плечу и улыбнулся подошедшему атаману. – А мы, почитай, кажный день вас ждали. Вот, примерно прикинули, когда бы должны. Кой-что с того струга, что волнами выкинуло на берег, к шалашу перетащили… не много – с меня-то работник никакой, один Семка таскал. Ничего, не отлынивал, работал справно! Верно, Семка?
Сема Короед, подойдя, поклонился. Загорелое, измазанное грязью, лицо его озарялось самой радостною улыбой – ну наконец-то явились свои! Не забыли, не промахнулись, не потеряли.