Дальний свет
Шрифт:
Спец на балконе не оставил однако попыток добраться до девушки на карнизе. Та обернулась, с нарочитым недоумением обратилась к публике внизу:
— Ну вот чего он хочет? — она передвинулась немного в сторону по карнизу. — А, ладно…
И спрыгнула вниз.
Кто-то испуганно вскрикнул, дальше повисла тишина. Никто не мог понять это странное исчезновение и что означает оно теперь для них.
— Ну что вы в самом деле, — послышался голос из потёмок. — Разве никто уже не помнит этого трюка?
Следующий миг — и она выехала на свет на толстом канате. Узел внизу служил ей постаментом, верёвка — надёжной мачтой.
— Сегодня впервые на сцене Жанна Миловицкая! Поаплодируем ей.
— Так, ну всё, — один из спецов выхватил пистолет. Клементинов послал ему запрещающий жест, но тот не смотрел и не видел.
— Всё-таки решились? — девушка покачивалась вместе с канатом, который никак ещё не мог остановиться. — Может, в этот раз получится… А, нет, погодите, у меня ведь ещё целый один номер.
Она метнула что-то вниз, как метают бомбу, и хотя взрыва не произошло, всё окутало едким густо-серым дымом. Раздалось несколько беспорядочных выстрелов, и пока дым застил всё от глаз, внизу началось неравное ожесточённое сражение.
Когда стало понято, что здесь обойдутся и без её помощи, Сашенька, никем не замеченная, ускользнула в боковые коридоры: она разглядела, что среди своих и чужих одного человека в зале нет.
И что за нужда была Сибилле говорить это сегодня утром…
Она нашла Жанчика там, где и думала найти: в коридоре, на пути к тайному складу, который давно уже перестал быть тайным. Та стояла спиной к Сашеньке, привалившись боком к стене, и, похоже, не собиралась идти дальше.
Как будто бы…
— Жанчик, — негромко окликнула Сашенька, осторожно подошла ближе. — Ты ведь всё ещё играешь? Да?
— Конечно, играю, — голос звучал весело, разве что чуток принуждённо. — Как же иначе?
— Точно? — Сашенька остановилась в двух шагах позади. Надо бы зайти спереди, понимала она. Надо бы, но становилось страшно, удушающе страшно. — Может, позвать остальных?
— Тссс. Не кричи. Дай мне красиво умереть.
Лаванда не успела досмотреть, чем закончилось сражение: настойчивый трезвон разбил картинку, и зеркальная стена опять сдвинулась.
— Госпожа Мондалева, здесь некоторым образом чепэ, — затараторил в трубку назначенный Лавандой зам (как ответственный за поиски амулета он наделялся особым статусом и имел прямой выход на неё). — В «ящике» начались беспорядки, пресечь их оперативно не удалось… Глина с большой вероятностью утеряна, но поиск идёт на всех направлениях…
— Я знаю, — устало вздохнула Лаванда. — Продолжайте дальше как должно.
— Я извещу вас, как только… — она положила трубку.
И что тем людям в амулете. Будто они и вправду могут понимать, что это и для чего должно служить.
Да и клементиновские хороши. Ничего не умеют толком, а ещё назвались спецотрядом. Халтурщики на содержании.
— И всё из-за одной безумной фанатки, — проговорила она зеркалу. — Нет, это никуда не годится.
Зеркало молчало, лишь пыталось отразить ей что-то — будто чего-то она не видела раньше в своём лице.
— Да. Совершенно никуда не годится.
46
Небо начинало светлеть.
Сначала осторожно, по краешку, потом зеленоватый просвет въелся в темноту, а темнота посерела и сильно потеряла в глубине, как теряет истасканная идея. Следом же зеленца растворилась в восходных лучах и освободило место просторному жёлтому.
Рассвет теперь был поздний.
— Может, останемся до вечера? — Феликс оторвался от окна. — Днём ехать опасно.
— Деньги, — напомнила Китти. Она уже почти собралась и закалывала на ходу пучок.
Феликс, вспомнив, кивнул. На «ещё раз четыре комнаты» ушла бы почти половина всего, что у них есть сейчас, а впереди ещё ожидало неизвестное завтра…
Возможно даже, это комнатка потом вспомнится как последнее светлое пятно на пути… даже не хотелось догадываться, куда. Феликс проскользил взглядом по прикроватному столику, светлому дивану с шершавой, под плетёную, спинкой, высокой тумбочке у окна…
— А что это? — он моментально оказался у тумбы.
Китти обернулась. На мгновение растерянность, вина и ожидание непременных кар неведомо откуда мелькнули на её лице, но лишь на мгновение.
— А. Это передала мне девушка из «ящика». Забыла посмотреть.
Феликс настороженно глянул на неё, потом на этот предмет. Нечто маленькое, ближе к шару, однако не вполне ровное, завёрнутое в измятую розовую бумагу. С одного краю она топорщилась, и Феликс с опаской разворошил пальцами обёртку.
Сквозь розовый проглянула яркая зелень. В тот же миг по пальцам неприятно прошёл разряд, но Феликс даже почти не заметил и, на мгновенье отдёрнув руку, торопливо развернул бумагу.
Пробормотал:
— Дежа вю…
Второй раз он стоял вот так — на расстоянии касания, медленно укладывая в голове, что это оно, именно оно.
В первый раз ему показал Гречаев. Отгороженный закуток конспиративной квартиры, коробка из-под какой-то мелочи (дамочки в летних светлых платьях и с зонтиками гуляют по лугу)… «Это мел, Феликс — да, тот самый колдовской мел. Да, он настоящий. Думаю, если ты теперь с нами, тебе можно и даже, пожалуй, полезно его увидеть». «А подержать?» — тут же подхватил Феликс. Гречаев снисходительно улыбнулся: «Можно, но я бы не рекомендовал. А вот, если, не дай Бог, какой-то форс-мажор и надо будет организовать перевозку, передержку… да просто похранить у себя какое-то время — тут я на тебя рассчитываю».