Дальний свет
Шрифт:
— Не вижу… — она протянула руку — затем, наверно, чтоб потрогать и убедиться в его материальности — но тут же смущённо отдёрнулась. — Как будто у тебя нет будущего.
Феликс подавил нервный смешок.
— Ну да… Я всегда знал, что я человек без будущего.
— Нет, не так, — заторопилась Сибилла и взмахнула рукой. — Как будто… ну, как будто тебя нет ни в каких списках.
— Ни в расстрельном, ни в амнистированных? Уже неплохо.
Сибилла молчала, и вид у неё был взаправду потерянный, будто что-то
— И часто так бывает? — поинтересовался Феликс.
— В первый раз, — она покачала головой. — Бывает, что смутно, или не полностью, или нельзя говорить, но чтоб так… Знаете, что это может быть?
— Знаешь, — поправил он. — Мы на ты.
— Знаешь. Это, наверно, так бывает, когда судьба не определила ничего, и от человека полностью зависит, что с ним будет. Ты можешь стать героем, а можешь — чудовищем, или вообще никем не стать. Никто не скажет тебе, зачем и куда.
— Ну, ясно, как всегда, — он невесело усмехнулся. — Без гарантии и всё под свою ответственность.
Сибилла смотрела на него несколько удивлённо.
— Ты боишься ответственности, Феликс?
— Пытаюсь не бояться.
Она покачала головой:
— Только очень сильные люди не боятся брать на себя ответственность.
— Я знаю, что её надо брать, — прервал он. — Я всегда пытался брать её на себя, потому что знал, что иначе это сделает кто-то другой… Но иногда бывает не по себе. Когда понимаешь, что можешь ведь и ошибиться… а аукнется это не только тебе.
Как всегда неожиданно, появилась Китти.
— Новости не слушаем господа? — она плавно проскользнула за руль, щёлкнула ручкой радио.
— …и на настоящий момент составило двадцать три человека. В большинстве городских районов пожар удалось локализовать, однако…
— Где это? — Феликс уже стоял рядом.
— Истрицк.
— …в особенности пострадали северные и западные районы, западная окраина, по предварительным оценкам, не подлежит восстановлению. В центр прибывают машины…
— На стоянке по телевизору крутили, — мрачно пробормотала Китти. — Так и не узнали бы.
— Но это же не из-за нас? — торопливо вставил Феликс. — Ну правда же, не из-за нас? Чтоб из-за двух беглых диссиков… Нет, ну это несерьёзно, нет.
Китти подняла снизу холодный отсутствующий взгляд.
— Я не знаю, Феликс.
— Помнишь, я тебе говорила, — Сибилла подобралась к ним и наклонилась к Китти, — помнишь, про огонь? Что он всегда будет сопровождать тебя…
— Да, и про школу. Про то, что мне не предоставится возможность сжечь её. Ты это имела в виду?
— Ну… — растерялась та.
Китти, кажется, душившая в этот момент разбиравший её смех, резко прервала:
— Сибилла, сделай одолжение. Не предсказывай мне ничего больше. Хорошо?
— Надо же, вроде бы наш современный мир, а такие дела… — заметил он сокрушённо, пока шли от чёрной лестницы к боковому выходу, минуя один за другим коридоры департамента. — Нехорошо, всё это очень нехорошо.
Низенький зам по силовым пытался успевать идти в ногу.
— Ещё будем уточнять, но в целом пока так… Вы доложите госпоже Мондалевой?
— Это скорее в вашей сфере, чем в моей… Тем более, как я понимаю, ответственность в основном на Клементинове, а он уж точно ваш кадр.
— Клементинов не может нести ответственность. Вернее, вообще теперь ничего не может.
— Однако… Неужели тоже при пожаре?
— Нет, застрелен. Вероятно, случайная пуля. Это пока не выяснили.
— Жаль, жаль, — протянул он скорбным тоном. — У меня, конечно, не было причин любить его, но… Любой человек — всё-таки человек, а тем более, в какой-то степени близко знакомый… Что ж, земля ему пухом.
Зам, сказав всё, что от него хотели узнать, и получив негласный знак, поспешил удалиться, пока неофициальный визит не получил огласки.
Нагнавший и как ни в чём не бывало зашагавший рядом Вайзонов негромко заметил:
— Шелетов понятливый, да?
Он нервно отмахнулся:
— Ну что ты, в самом деле!
Из мемуаров «Завитки судеб» Анатолия Редисова
Есть то, что нам неподвластно — это дело судьбы. Есть то, чем мы можем управлять — это дело выбора.
Наверно, когда после ареста я согласился сотрудничать с Секретариатом, у меня был выбор. Наверно, у Зенкина его не было. Впрочем, вы всегда можете считать по-другому.
«Дурак ты», — сказал я, когда мы встретились после в коридоре (нас отпустили обоих в тот же вечер). Потом же по чистому наитию потащил его к себе на квартиру: я чувствовал, что его нельзя сейчас оставлять одного.
«Как себя чувствуешь? — спросил я, когда мы переступили порог. Зенкин неопределённо повёл рукой. — Физически как себя чувствуешь. Морально — я примерно представляю».
Он подумал, кивнул, ответил наконец:
«В рамках».
«Вот что… — сказал я, но слова звучали нелепым излишеством, поэтому я просто повёл его в комнату и достал из секретера припасённую на чёрный день бутылку. — Садись».
Он воспротивился: якобы ему лучше пойти домой.
«Не выдумывай, — отрезал я. — Сегодня ты ночуешь у меня».
Алкоголь не помог в этот раз ни забыться, ни откинуть действительное: оно только чётче обозначилось резкими и несомненными чертами, на которые накалываешься при любом неосторожном движении, как на булавку — бабочка. Когда бутылка опустела наполовину, держать лишь в голове то, что мерно стучало там последние несколько часов, больше не было сил.