Дальний Восток: иероглиф пространства. Уроки географии и демографии
Шрифт:
Представив Россию организмом, где у каждой части – от казачье-кавказского Юга до европейского Петербурга и горнозаводского Урала – своё предназначение, мы увидим Дальний Восток не просто телесной периферией империи, но землёй особой, незаменимой.
Среднюю Азию называли подбрюшьем Советского Союза. Приморье на карте напоминает аппендикс, что вызывает тревогу: надо – не надо, отрежут – не отрежут… Или же не аппендикс, а крюк, которым Россия заякорилась в настоящей, азиатской Азии?
«Одна шестая», самая большая страна – не данность, а огромная работа многих поколений. Даже материки не стоят на месте; тем более не навсегда границы, проведённые людьми. История продолжается, происходит.
Дальний Восток – не только тайга, где ловится рыба, добывается золото, рубится лес.
Сразу же по приращении к России регион стал полем гигантского эксперимента. Здесь испытывалось новое оружие, создавались и гранились новые люди, закалялась сталь, из которой можно делать не то что, по словам поэта Тихонова, гвозди, а предметы куда крепче: напильники, победитовые свёрла, буровые коронки, бронебойные пули. Алмазы, которые добывают в Якутии, рождаются из самого обычного графита, углерода, в условиях неимоверного сжатия и нагрева. Дальний Восток – территория подобного сжатия. Она может убить – или сделать сильнее. А в критический момент способна спасти Москву – и всю страну.
Есть рабочие, пролетарские металлы: железо, медь, алюминий… Их добывают в огромных объёмах. Есть драгоценные, благородные – золото, платина, серебро. Ещё есть элементы, которые называют «редкие земли». Родятся они в небольших количествах, применяют их в гомеопатических дозах. Но именно они способны превратить беспородный металл в сплав, выдерживающий в прямом смысле слова неземные нагрузки, сообщить обычному веществу небывалые свойства.
Их не может быть много. Их и не надо много, как не надо много соли. Они и есть – соль земли. Водятся они в немногих, зачастую отдалённых местах, которые тоже можно назвать редкими землями.
Каждый из языков, каждую из культур можно понимать как опыт и задачу.
У России задача особая.
Народ, который сможет выстоять на малопригодной для жизни территории, – уже победитель.
Но если Россия – полигон выживания, то Дальний Восток – полигон вдвойне. Это Россия, возведённая в высшую степень, «сверхРоссия».
В России сравнительно немного людей в пересчёте на квадратные парсеки. На Дальнем Востоке ещё меньше: 5,5 % населения на площади в треть с лишним от всей страны; восемь миллионов людей на семь миллионов кв. км – от Байкала до Берингова пролива.
Считается, что во всей России суровый климат, но полюс холода находится именно на Дальнем Востоке.
Чемоданные настроения здесь тоже сильнее, чем в среднем по стране.
Исследователь северо-восточных рубежей Степан Крашенинников ещё в середине XVIII века сформулировал: «О состоянии Камчатки трудно вообще сказать, недостатки ли её больше, или важнее преимущества». Дальний Восток – ещё более нерыночная территория, чем вся Россия. С точки зрения ортодоксального рыночника весь Дальний Восток надо поскорее закрыть.
На Дальнем Востоке каждый человек – на вес колымского золота. В силу редкости он огромен и значим. Здесь ему часто приходится играть не только основную, «служебную» роль. Дополнительная нагрузка нередко становится главной: священник становится лингвистом, офицер – географом…
Задача Дальнего Востока – не в том, чтобы хранить корневые традиции, как у Сибири (которая теперь и стала настоящей центральной Россией), и не в том, чтобы улавливать, примерять, осваивать или отторгать мировые моды, как у авангардных космополитичных столиц.
На Камчатке есть полигон Кура, который наши военные обстреливают межконтинентальными ракетами из Баренцева моря – через пол-Земли. Весь Дальний Восток напоминает эту избитую Куру или же атолл Бикини, где испытывали атомную бомбу американцы. Только у нас холоднее – на таёжной реке Бикин ватник уместнее бикини.
Не то чтобы кто-то специально определил Дальний Восток полигоном, но исторически сложилось именно так.
Дальний Восток – пограничный, суровый, огромный, полупустой – оказался новой границей Европы и Азии, стыком материка и океана, приливной и прибойной зоной, военно-таёжно-морской цивилизацией, передовым рубежом обороны и наступления; одновременно – тылом, куда можно отступить, где можно формировать пополнение, устраивать запасную столицу, кладовой, валютным цехом, обетованной землёй и даже Четвёртым Римом.
На дальневосточном полигоне обкатываются разные формы социальной организации: от каторжного Сахалина до украинского Зелёного Клина, от колымского «Дальстроя» до «города Юности» – Комсомольска, от царского порто-франко до «свободного порта Владивостока», от Русской Америки и Желтороссии до Дальневосточной республики и Еврейской автономии.
Дальний Восток – русский фронтир. «Фронтир» можно перевести как «рубеж» или же применить другое хорошее и тревожное слово – «передовая». Передовая – это не только проволочные заграждения и окопы. Это зона контакта с иным; если продолжать использовать милитаристские метафоры – плацдарм для наступления (необязательно военного) вовне.
Идеальное пространство для Большого Дела, Дальний Восток притягивал пионеров. Тут всегда есть чем заняться: прокладывать Транссибы, БАМы и Севморпути, основывать города, бороться с собой и природой.
Каждой империи нужен свой Дальний Восток. Без него она неполна – и агрессивна – в поисках недостающего, как были агрессивны тихие, даже слишком тихие сегодня европейские страны каких-то сто, двести или триста лет назад.
Дальний Восток – территория, где возможно всё.
В позднесоветское время Владивосток был закрытым военно-морским городом, но одновременно столицей фарцы и месторождением организованной преступности (здешняя «третья смена» 1970-х – предтеча группировок 1990-х). Нынешние «территории опережающего развития» и «дальневосточные гектары» напоминают дореволюционные эксперименты по заселению и развитию восточной окраины империи. Чиновники – что царские, что постсоветские – ощущали: Дальний Восток жив нестандартными подходами.
Он ещё не застыл, не перекипел. Это уловил чуткий визионер Пришвин, написавший в Приморье в 1931 году об «особенной силе напряжения разрушения и созидания». Края территории подрагивают, как протуберанцы; лава ещё не стала холодным пеплом и ноздреватым базальтом. Дальний Восток – раскалённый докрасна, шипящий в океанских водах металл, который может принять любую форму; летящий самолёт, курс которого не определён. Это земля маргинальная, мерцающая, калейдоскопно пересобирающаяся, напоминающая туманный фантом, радужную плёнку на волне. Ещё неустоявшаяся, неотвердевшая, как старая континентальная Россия.