Дальняя дорога
Шрифт:
— Вы хотите предложить Александру участвовать в экспедиции на Кику?
Лорка склонил в знак согласия голову.
— Угадали.
— Я вас прошу, — это «прошу» прозвучало почти как «приказываю», — не делать этого.
— Почему?
— Да потому что он согласится! Понимаете? Согласится! — Она было сорвалась на крик, но, вспомнив о детях, тут же приглушила голос. Голос звучал зло, но глаза у неё так и не стали злыми — они стали печальными, даже тоскливыми. — Он человек долга. Мы говорили об этом. Боже, как он бывает упрям в таких делах!
— Что же дурного в том, что согласится? Участие в экспедиции
— Но он же не космонавт! Как вы не понимаете? Это же беспомощный человек во всем, что не касается экспертизы и социальных проблем! Вы думаете, я только из-за детей провожу дома две недели из трех? Из-за него тоже. А кто будет заботиться о нем на этой проклятой Кике?
— Я, — спокойно ответил Федор.
Татьяна смотрела на него с молчаливым недоверием, к которому, пожалуй, примешивалась и насмешка.
— Я, — повторил Лорка. — Приглашая его в разведотряд, я, как командир, беру на себя все заботы о нем. В том числе и заботу о его безопасности.
В вишнёвых глазах Татьяны появилось выражение интереса. Её взгляд беспокойно, требовательно обежал-охватил всего Лорку — литую, тяжёлую фигуру, открытое лицо, зеленые глаза, в которых читалась спокойная уверенность.
— Зачем он вам понадобился? — с горечью спросила она.
— Я убеждён, что на Кике понадобится эксперт-социолог высокой квалификации.
— А вы уверены в его квалификации?
— Безусловно.
Она впервые слабо улыбнулась, не самой себе — Лорке.
— Он такой беспомощный.
Вот только теперь Лорка до конца понял ситуацию: он все это время разговаривал с главой семьи Соколовых. Что бы там ни говорили и ни писали во все времена, а в каждой настоящей семье обязательно есть глава. Не суть важно — юридическая это семья, как в прошлом, или фактическая, как теперь, постоянна она или временна, что объединяет её — искренняя любовь и уважение, слепая ли безрассудная страсть, простая привычка и привязанность или кандальные цепи традиций и законов. Семья — совершенно особый мир со своими ценностями, взаимоотношениями и иерархией. И вовсе не обязательно, чтобы крупный общественный деятель, великий учёный, вдохновенный поэт или изобретательный конструктор был главою семьи. Часто бывает как раз наоборот. В семье Соколовых это бремя несла хрупкая женщина с большими тёмными глазами и тяжёлой копной светлых волос. Она не представляла себя на Кике, в чужом, странном и загадочно-опасном мире. И правда, такая жизнь и работа вряд ли были ей по плечу, у неё было другое призвание и талант — семья. Но ей казалось, что уж коли она не справится с работой на Кике, так уж куда там её любимому, но такому беспомощному, непрактичному Саше!
— Мне кажется, что вы меня не слушаете, Федор.
Лорка спохватился.
— Нет, нет, продолжайте, пожалуйста.
— Я не берусь судить, нужен ли вам эксперт-социолог, видимо, нужен, хотя необитаемая планета и социология — это как-то не укладывается у меня в голове. Но почему именно Саша?
— Потому что я работал с ним и знаю его, — мягко пояснил Лорка. — И что самое главное, я знаю не только его достоинства, но и недостатки.
— Да, это очень важно — знать недостатки, — машинально согласилась Татьяна, поправляя свои пышные волосы. И тут же спохватилась: — Но ведь Саша не единственный эксперт-социолог. А вы забираете его у жены, у детей.
— Это нужно для важного дела. В интересах всего человечества. Хотя это звучит помпезно, но это правда. — Голос Лорки прозвучал суровее, чем он сам того хотел.
Татьяна покачала головой.
— Вы жестоки, Федор.
— Справедливость нередко кажется жестокой тем, кому она невыгодна.
Татьяна вспыхнула как маков цвет. Лорка и не подозревал, что эта атласная фарфоровая кожа может покрываться таким румянцем. Внутренне он подобрался, готовясь парировать зреющую вспышку, но послышались шум открывающейся двери, писк, смех, возня, и в гостиную вошёл раскрасневшийся Соколов. Он было начал с извинений по поводу того, что ему не вовремя пришлось отлучиться, но, приглядевшись к лицу жены, спросил:
— Вы, кажется, поругаться успели?
— Нет, нет, — поспешно ответила Татьяна, бросив на Лорку выразительный взгляд.
Соколов мельком взглянул на Лорку, а потом уже пристальнее — на жену.
— Федор предлагает тебе место в кикианской экспедиции. Вот мы и говорили об этом.
— Предлагаю, — подтвердил Лорка.
Облегчённо вздохнув, Соколов аккуратно вытер белоснежным платком своё розовое разгорячённое лицо и плюхнулся в жалобно вздохнувшее кресло.
— Я согласен, — бодро сказал он. — Мы давно все обговорили, правда, Таня?
— Правда, — отсутствующим тоном подтвердила его жена.
— Я согласен, — теперь с некоторой гордостью подтвердил Соколов и вдруг совершенно непосредственно засмеялся. — Хотя, честно говоря, совершенно не представляю, зачем я вам понадобился и что я буду делать на этой Кике.
— Дела найдутся.
Секунду они смотрели друг на друга, но потом, точно сговорившись, перевели взгляды на Татьяну.
— Что-то дети расшумелись, — сказала она, поднимаясь из кресла. И, уже выходя из гостиной, добавила: — Я буду в детской, если понадоблюсь.
Соколов проводил её виноватым взглядом, с некоторой укоризной посмотрел на Федора.
— Ничего, Александр Сергеевич. На то она и женщина, чтобы бояться за вас, переживать и беспокоиться.
— Не только женщина, — хмуро поправил Соколов. — Жена и мать.
— Понятно. Вы-то сами не трусите? — вдруг спросил Лорка.
— Есть немного, — признался Соколов и ухмыльнулся. — Сначала, после того разговора в бассейне, даже спал плохо — снилась всякая чертовщина. Потом притерпелся, привык — и ничего. Вы думаете, меня Кика пугает? Ошибаетесь! Что Кика? Такая же Земля, только в другом районе Галактики. — Соколов заговорщицки понизил голос. — Меня космос пугает, сам этот полет с гиперсветовой скоростью. И снились мне все время какие-то уродливые корабли — то на колёсах, то на гусеницах.
— Ничего, Александр Сергеевич, не боги горшки обжигают. Все мы побаиваемся, только страхи у нас разные: у одних от знания, у других от незнания.
— Серьёзно? — с интересом спросил Соколов.
— Вы знаете, кто такой Суворов? — вместо ответа спросил Лорка.
— Полководец, я не ошибся?
— Не ошиблись, так вот, этот Суворов, впрочем, как и все великие полководцы, отличался большой личной храбростью. В ходе одного жаркого боя он сказал, обращаясь к самому себе: «Дрожишь, скелет? Ты ещё не так задрожишь, когда узнаешь, куда я тебя поведу!»