Дальняя командировка

Незнанский Фридрих Евсеевич

Грязнов с Турецким переглянулись, и Вячеслав заме­тил:

— У них тут вообще, Саня, много интересного, не соскучишься.

— Так не за тем и приехали, чтоб скучать…

На пристани выгрузились. Их встретил Володя Яков­лев — на машине. И сразу отправились в районное уп­равление внутренних дел. Там подполковник передал Грязнову все хранившиеся у него в сейфе документы, которые касались драматических событий в Воздвиженске. Затем он же, по указанию Грязнова, приказал выз­вать для проведения допросов патрульный экипаж сер­жанта Степана Малохоева, а также участкового уполно­моченного, майора милиции Сенькина.

Кроме того, Турецкий потребовал от подполковни­ка, чтобы тот пофамильно назвал всех своих

сотрудни­ков, которые участвовали в «профилактических мероп­риятиях». И оказалось, что за малым исключением были задействованы фактически все. А исключением являлись либо больные, либо находящиеся в отпусках. Вот так было поставлено дело! Ну и еще вызван отряд областно­го ОМОНа — для поддержки и более жесткого решения возникающих проблем — свои не успевали справляться. А приказ применить оружие подполковнику хватило ума все-таки не отдать. Что он и считал сейчас, пожалуй, ос­новным своим оправданием.

И вот уже после этого Вячеслав Иванович зачитал приказ о временном отстранении Затырина от должнос­ти начальника РУВД, подписанный генералом Седлецким — заставил его таки сделать это Грязнов, как тот ни упирался, а Турецкий отобрал у подполковника подпис­ку о невыезде, после чего они и отправили его, в сопро­вождении Яковлева, под домашний арест. Проделана эта операция была, что называется, гласно, при свидетелях, коими являлся дежурный отдел районного управления милиции.

У Турецкого возникло ощущение, что Павел Петро­вич странным образом как бы смирился с происходящим, но это смирение было не искреннее, а скорее показное. Мол, я, так и быть, сейчас промолчу, но вы сами, госпо­да приезжие, еще не понимаете, чем это для вас все кон­чится. Впрочем, вполне возможно, он еще и не осознал до конца того обстоятельства, что его сдали свои же. Александр Борисович и Володю Яковлева предупредил, чтобы тот был предельно внимателен и осторожен с под­полковником. Тот ведь в таком «состоянии души» может тоже, подобно тому же Умарову, в бега удариться.

Капитан милиции Яковлев должен был проводить Затырина домой и по дороге еще раз ненавязчиво напом­нить ему, чем могут грозить любые несанкционирован­ные, а также, возможно, чисто импульсивные действия подполковника, которые способны причинить вред даль­нейшему расследованию.

Затырин, похоже, ушел в себя. Видимо, он все еще никак не мог понять, почему Иван Христофорович сдал его? Как же тот мог? Разве генерал не понимал, что на­чальник РУВД, когда его припрут к стенке, обязательно будет вынужден назвать имена тех, кто отдавал ему рас­поряжения действовать жестко? Опять же по чьему рас­поряжению прибыл ОМОН? И первыми среди тех, кого будет вынужден теперь сдать и Затырин, станут Кожа­ный, Седлецкий, мэр Гузиков! Ну а уж о Слепневе с Керимовым и говорить нечего, те постоянные подпевалы мэра, что тот скажет, то и сами талдычат. И таким обра­зом, получается, что все они как бы нашли крайнего — его, Павла Петровича, на которого и хотят теперь спи­сать все собственные грехи? Нет, не выйдет у них этот номер! И он, Затырин, не намерен брать на себя чужую вину. В конце концов, ему приказывали, а он только чет­ко исполнял их распоряжения.

Странно, что Умаров, майор этот, умный же, показалось, мужик, зачем-то в бега подался. Чего испугался- то? Ведь судить надо не дисциплинированных исполни­телей, а тех, кто отдавал преступные приказы!.. Или Ума­ров знал больше, чем он, Затырин? Непонятно… А ведь как они славно тогда посидели на даче подполковника, пока их парни шерстили публику. И меньше всего они думали о каких-то там превышениях. ОМОНу ж не при­кажешь действовать аккуратно! Само его присутствие уже указывает на возможные превышения, а как же, так вос­питаны, того от них требует и обстановка. А кому не нра­вится, так не лезь, не нарушай, не вызывай нарочно огонь на себя… Ничего, не впервой, мы еще повоюем…

Видимо, эта мысль и успокоила отчасти подполков­ника — так, вероятно, представлял бы себе ход его мыс­лей Турецкий, если бы он внимательно понаблюдал за метаморфозами Павла Петровича — от ярости и полно­го отчаяния до подозрительного спокойствия, сопровож­даемого мстительными ухмылками. Но его заботило со­вершенно другое. Перед ним лежал списочный состав управления внутренних дел с доброй сотней фамилий. И с каждым предстояло провести жесткий допрос. Это не по силам одному человеку, да и двоим тоже, поскольку в связи с побегом командира ОМОНа работу с его кадра­ми, «отличившимися» в Воздвиженске, собирался взять на себя Вячеслав Иванович, который наверняка заберет с собой Володю Яковлева. А вызывать сейчас дополнитель­ные следовательские силы из Москвы не хотелось. Хотя, видимо, придется. Надо посмотреть, как пойдет дело.

5

Первым прибыли сержант Малохоев и рядовые Бы­ков и Чуркин.

На физиономиях двоих из них еще видны были не совсем зажившие следы «боевых шрамов», как хотели бы они сами видеть свои ссадины. Между прочим, до сих пор их шрамы в официальных документах квалифици­ровались врачами именно так — пострадали от действий преступных элементов, оказавших жесткое сопротивле­ние при задержании. Кроме того, в заключениях судеб­ного медика отмечались многочисленные ушибы по все­му телу, жалобы на головную боль и тошноту, то есть все признаки средней тяжести сотрясения мозга. И вообще, если исходить из этих заключений, следовал логический вывод, что по телам опрокинутых на землю милиционе­ров прошла как минимум толпа разъяренных преступ­ников. А на самом деле их было всего двое. И не пре­ступников, а нормальных людей — безоружных, трезвых и не очень даже сильных физически.

Они, эти двое — Сороченко и Теребилин, — тоже были вынуждены обратиться к врачам, но уже в област­ном городе, где у них и были зафиксированы следы из­биений. И эти материалы были также приобщены к делу о произволе и бесчинствах сотрудников правоохрани­тельных органов в городе Воздвиженске.

Но конкретно о бизнесменах сейчас вопрос не стоял, а с этими «бойцами» Турецкий, Грязнов и Поремский договорились провести допросы одновременно, макси­мально жестко и с каждым отдельно. Они, конечно, уже давно между собой договорились, что надо сообщать следствию, а о чем молчать. Но взаимный договор, да еще с подачи начальника, — это одно, а вот когда упрямый следователь начнет мотать тебе душу опасными вопро­сами, ответа на которые тебе никакой Затырин просто не может уже подсказать, — тут совсем другое дело. И еще неизвестно, кто из них и сколько сумеет продержаться, защищая заранее отработанную версию.

Грязнов работал со Степаном Малохоевым.

Упертый сержант тупо придерживался той версии, которая уже была им озвучена на другой день после ночного дежурства, во время которого, как известно, он и его экипаж сильно пострадали.

Вячеслав Иванович тихим голосом, придав ему про­тивную, нудную интонацию чиновника-сухаря, заставил сержанта детально вспомнить все это происшествие за­ново. От момента получения приказа начальства до по­явления вместе с задержанными бизнесменами в дежур­ном отделе милиции.

Малохоев настаивал на том, что именно он с товари­щами, несмотря на серьезные ранения после стычки с преступниками, доставил последних в отдел.

Правда, в показаниях Сороченко и Теребилина все выглядело как раз наоборот — именно они доставили разбушевавшихся ментов по месту их службы и сели пи­сать заявления, когда и ворвался подполковник Затырин, переигравший ситуацию так, как ему требовалось.

Но Степан сохранял версию подполковника. Очень хорошо.

— Какое оружие у вас при себе имелось? — скучным голосом спросил Грязнов, как бы отходя от основной темы допроса.