Дама с коготками
Шрифт:
– Опять не выдержала? – спросила я.
– И не говори, – отмахнулась Люлю, – в обед поела цветной капусты, на ужин выпила стакан кефира. Еле-еле дождалась, пока Степа уснет, чтобы пойти на кухню. Вот! – И она показала два огромных бутерброда с холодной жирной бужениной и маринованными огурцами. Сандвичи выглядели так соблазнительно, что мой рот, как у собаки Павлова, моментально наполнился слюной.
Лариса заметила глотательное движение и хихикнула:
– Будешь свининку?
Минут через пять мы подмели пол и сели за большой стол, накрытый красной клеенкой.
– Ой, как хорошо, –
– И зачем себя мучить? – удивилась я. – При твоем росте и широких костях девяносто вполне нормальный вес. Сколько в тебе – метр восемьдесят?
– Метр семьдесят семь, – пробормотала с набитым ртом Лариса, – только попробуй объяснить это Степану. Видишь ли, у него в детстве перед глазами мельтешилась засушенная козявка Фрида, и теперь у мужика выработался четкий стандарт: дама должна выглядеть как мумия. А я никак не подхожу под стандарт. Ну теперь все, скоро стану тощая, как селедка! Знаешь, сколько сейчас вешу? 83 килограмма!
И она победоносно посмотрела на меня.
– Как тебе это удалось?
Люлю вытащила из кармана большой пластмассовый флакон, наполненный огромными желатиновыми капсулами.
– Вот смотри, только никому не рассказывай. Я только притворяюсь, что сижу на диете.
– А что это?
– Новое средство для похудения на основе гормонов щитовидной железы, последнее достижение медицины.
– Не боишься окончательно испортить здоровье? И потом, какие большие! Проглотить невозможно.
– Да уж, тут недоработка, к тому же лопать надо по восемь штук на прием, замучаешься запивать. Но действует! Килограммы так и улетают.
И она с удвоенной силой накинулась на буженину. Наевшись, выпила две большие чашки чаю и удовлетворенно заметила:
– Скоро жизнь изменится к лучшему.
– Надеешься стать тощей и потому счастливой? – ухмыльнулась я.
– Да нет, – ответила Лариса, – надеюсь раз и навсегда заткнуть Фриду. Появилась такая возможность.
Старуха Войцеховская терпеть не могла невестку. И ее ненависть распространилась на Степана и Мишеньку. Фрида производила вспечатление вздорной бабы. Постоянно цеплялась к Люлю, ей не нравилось в невестке буквально все: одежда, косметика, привычки. С особым удовольствием она говорила Ларисе гадости при посторонних. И то, что невестка никогда не отвечала свекрови, никак не реагировала на нападки, просто бесило ее. Чем больше злилась Фрида, тем спокойнее и ровней казалась Лариса. Когда друзья ей выражали сочувствие, Люлю отвечала со вздохом:
– Старость не радость, еще неизвестно, во что мы превратимся; может, вообще лишимся разума.
Благодаря такой манере поведения Лариса выглядела просто святой в глазах мужа, мать же он постоянно ставил на место, правда, делал это очень осторожно. Иногда Люлю в присутствии свекрови небрежно роняла:
– Дорогой, тебе следует быть более терпимым с мамой, помни о ее больном сердце.
Подобная забота доводила Фриду до исступления, и однажды она швырнула в невестку утюг. Но после почти двадцати лет брака со Степаном Лариса иногда позволяла себе огрызнуться. Именно это можно было наблюдать сегодня за завтраком. Но заткнуть свекровь навсегда?
– Как, интересно, ты думаешь это сделать? – спросила я. –
– Ха, – откликнулась Люлю, – я тоже так полагала. Но недавно кое-что узнала про нашу латышку. Говорят, у каждого есть небольшой скелет в шкафу. А у моей свекрови – целый скелетище. И стоит мне заговорить, как она лишится всего, в первую очередь своего честного имени. До чего же она мне надоела! Столько лет шипела, что она настоящая Войцеховская, а я наглая беспородная дворняжка. Зато сегодня отлились кошке мышкины слезки. Видела бы ты, как она умоляла меня никому ничего не сообщать. Ну уж нет, завтра же расскажу все Степе, а за обедом, при всех, выложу новость Петьке с Анной. После этого Фрида станет по струнке ходить.
На следующее утро к завтраку подали омлет с сыром. После завтрака Маша, Мишка, Степан и Люлю отправились в питомник. Серж и Лена засели в кабинете, шелестя какими-то бумагами. Кирилл и Диана отправились обозревать окрестности. Доктор мило пригласил меня пойти с ними, и мы гуляли почти до четырех часов. Снегопад прекратился, выглянуло яркое солнце. Обошли весь городок, накупив кучу ненужных сувениров, и выпили вполне приличный кофе в заведении с овощным названием «Помидор».
Обедали Войцеховские в пять. Я успела принять ванну, высушить волосы и спустилась в столовую в чудесном настроении, которому также способствовал восхитительный запах жаркого.
Все уже собрались за столом, не было только Люлю и Фриды. Не успела я развернуть салфетку, как в комнату бодро вкатилась старуха со словами:
– Страшно проголодалась.
Она оглядела стол и завопила:
– Подавайте мясо, все в сборе.
– Мама, – укоризненно проговорил Степан, – разве ты не видишь, что Люлю еще не подошла? Надо подождать.
– Трудно не заметить отсутствие такой хрупкой нимфы, как твоя жена, – ехидно процедила старуха. – Обед подают в пять, а сейчас уже четверть шестого, нечего опаздывать. Мясо, наверное, перестояло и потеряло всякий вкус.
– Сегодня щенилась Кнопка, Лариса устала, – примирительно сообщил Степа.
– У каждого свои проблемы, – не унималась мать, – и потом, семеро одного не ждут. Подавайте мясо!
– Миша, – вмешался Петя, – поди поторопи мать, а то правда очень хочется есть.
Мальчик послушно вылез из-за стола.
– И скажи, чтобы не помадилась, макияж ее не украшает, – крикнула Фрида и принялась накладывать в тарелку салат.
Все молча смотрели, как она жадно и неаккуратно ест.
«Господи, – пронеслось у меня в голове, – не дай бог дожить до такого возраста и мучить детей. Лучше попасть под автобус и скончаться на месте».
– Сегодня изумительная погода, – сказал Серж, чтобы разрядить обстановку.
– Наконец-то прекратился снег, – заметила Лена.
– Надеюсь, что потеплеет, – с благодарностью подхватил эстафету Степан.
Раздался жуткий грохот, бокалы на столе отозвались похоронным звоном.
– Опять эта дрянь свалилась, – заметил Петр.
– По-моему, портрет следует выкинуть раз и навсегда, – заявила Анна.
– А ты не распоряжайся у меня в доме, – ощетинилась Фрида.
На пороге появился Мишенька, он подошел к отцу и принялся шептать что-то ему на ухо. Степан улыбнулся и потрепал мальчика по голове.