Дама в черном
Шрифт:
Я вновь вспомнил его входящим в церковь Святого Николая, которую он выбрал для свадьбы, может быть, именно потому, что это самая угрюмая церковь в Париже.
«До каких только нелепостей можно дойти! — говорил я себе, пробираясь потихоньку в свою одинокую комнатку в Новом замке. — Рультабиль совершенно правильно полагал, что, если бы Ларсан занял место Дарзака, то ему достаточно было просто увести свою прекрасную добычу, а не показываться Матильде под видом Ларсана, не являться с ней в замок Геркулес к добрым знакомым и возможным защитникам, и уж, конечно, не красоваться в лодке у Тулио, демонстрируя образ Русселя-Бальмейера на всю округу. В этот момент Матильда, еще принадлежавшая своему мужу, ускользнула
Моя бедная голова просто раскалывалась от всех этих мыслей. Это ослепительная луна там, наверху, поразила мой мозг. У меня лунный удар.
И потом, он же появился перед Артуром Рансом в парке Ментоны, когда Дарзак ехал поездом в Канн, чтобы встретиться с нами. Если Артур Ранс говорил правду, то я могу спокойно отправляться в постель. Да и зачем ему лгать? Он тоже любил некогда Даму в черном, и эта любовь не прошла до сих пор. Госпожа Эдит не глупа, она же все видит.
Пойдемте-ка лучше спать.
Я был еще под аркой садовника и собирался пройти во двор Карла Смелого, как вдруг послышался какой-то шум. Можно было предположить, что где-то открылась дверь — такой звук бывает, когда дерево скребет по железу. Я выглянул из-под арки и у дверей Нового замка заметил силуэт человека. Может быть, мне показалось? Я выхватил револьвер и бросился вперед, но ничего не увидел. Однако дверь Нового замка была закрыта, а я ясно помнил, что, уходя, оставил небольшую щель. Я буквально ощущал чье-то присутствие. Кто здесь мог быть? Конечно, если этот силуэт действительно существовал, а не являлся плодом моего воспаленного воображения. Он мог находиться только внутри замка, так как двор Карла Смелого был пуст. Осторожно толкнув дверь, я вошел и, не шевелясь, внимательно прислушивался около пяти минут. Никого. Должно быть, мне все-таки показалось. И все же я пробрался в свою комнату, не зажигая спичек и соблюдая полную тишину. В комнате я запер дверь и только тогда вздохнул с облегчением. Но видение продолжало меня тревожить. Не спалось. Появление этого силуэта и мысли о Дарзаке-Ларсане странным образом сливались в моем воспаленном мозгу.
«При ближайшей возможности я постараюсь убедиться, кто же это: Дарзак или Ларсан», — твердил я себе.
Да, но как это сделать? Потянуть за бородку? Если я ошибаюсь, он примет меня за сумасшедшего или, еще хуже, угадает мои мысли и тоже не слишком обрадуется. Ко всем несчастьям недоставало только, чтобы его принимали за Ларсана!
Вдруг, откинув одеяло, я сел на кровати.
— Австралия! — воскликнул я.
Мне вспомнился эпизод, который я уже упоминал в начале своего рассказа. Помните, как после несчастного случая в лаборатории я сопровождал Робера Дарзака к врачу. В кабинете окулиста мой подопечный принужден был снять пиджак, случайно приподняв при этом рукав рубашки. Пока оказывалась помощь, я с интересом рассматривал на сгибе локтя его правой руки широкое родимое пятно, удивительно напоминавшее географические контуры австралийского материка. И, больше того, под этим широким пятном имелось еще и маленькое пятнышко, расположенное примерно в том же месте, где на карте изображают землю, именуемую Тасманией. Вот это родимое пятно и пришло мне на ум бессонной ночью.
Едва я успел поздравить себя с обнаружением такого неопровержимого доказательства, обдумывая, как бы мне половчее взглянуть на это пятно, как за дверью послышался новый шум. Казалось, что под чьими-то медленными и осторожными шагами слегка поскрипывают ступени.
Затаив дыхание, я подошел к двери и прислушался, приложив ухо к замочной скважине. Ступени вновь заскрипели. Кто-то шел по лестнице, я в этом больше не сомневался. Кто-то, кто желал скрыть свое присутствие. Я вспомнил о силуэте, который заметил еще входя во двор Карла
Снова тишина. Я воспользовался этим, чтобы быстро надеть брюки, и, вооружившись револьвером, тихо открыл дверь своей комнаты. Затаив дыхание, я вышел на лестничную площадку и остановился.
Мне уже приходилось описывать плачевное состояние, в котором находились внутренние помещения Нового замка. Мрачный свет луны проникал через высокие окна, находившиеся на каждой площадке, и четкими бледными квадратами высвечивал в черноте ночи всю лестничную клетку. Убожество замка, отдельными деталями выступавшее в этом призрачном свете, казалось еще более удручающим. Обломки лестничных перил, покореженные оконные решетки, ободранные стены, с которых там и сям еще свисали лохмотья обивки, все эти подробности, не слишком-то волновавшие меня днем, подействовали сейчас весьма странно. Мой воспаленный мозг, окруженный этими мрачными декорациями прошлого, оказался вполне подготовленным к появлению какого-нибудь привидения. Мне стало страшно и показалось, будто легкая тень скользнула у меня между пальцев, коснувшись моего тела.
Однако же любое привидение, безусловно, способно, прогуливаясь по старинному замку, не скрипеть при этом ступенями. Впрочем, они уже больше и не скрипели. И тут, склонившись над перилами, я увидел эту тень вновь. Но только теперь абсолютно отчетливо. Луна, осветив ее, заставила вспыхнуть как факел. Я узнал Робера Дарзака!
Он спустился в первый этаж и пересекал вестибюль, подняв голову, как будто чувствовал на себе мой взгляд. Инстинктивно я отступил назад, затем занял свой наблюдательный пост вновь. И как раз вовремя, чтобы увидеть, как Дарзак исчезает в коридоре ведущем к лестнице в другом конце здания. Что все это значит? Что делал Робер Дарзак ночью в Новом замке? Почему он пробирался с такими предосторожностями? Тысячи подозрений промелькнули у меня в мозгу, или, вернее, все мои мрачные мысли охватили меня с новой силой, и по следам Дарзака я бросился на поиски «Австралии».
Я оказался у коридора именно в тот момент, когда он, уже миновав его, начал с теми же предосторожностями подниматься по источенным временем ступеням противоположной лестницы. Притаившись в коридоре, я видел, как он остановился на первой площадке и толкнул какую-то дверь. Затем он исчез, быть может, оказался в тени или вошел в комнату. Я быстро вскарабкался по лестнице к этой двери, нашел ее запертой и, убежденный, что он находится там, трижды постучал. Сердце мое готово было выскочить из груди. Все эти комнаты заброшены и необитаемы. Что же понадобилось Роберу Дарзаку в одной из них этой ночью?
Прошло минуты две, показавшихся мне бесконечными, и так как никто не отвечал, а дверь не открывалась, то я постучал вновь. Наконец скрипнули петли, распахнулась дверь и Робер Дарзак, появившийся на пороге, спросил меня самым естественным образом:
— Это вы, Сэнклер? Что вам надо, мой друг?
— Хотел узнать, — сказал я, сжимая в кармане револьвер, и голос мой прервался, ибо в глубине души я испытывал страх, — хотел узнать: что вы здесь делаете? Здесь и в такой час?
Дарзак чиркнул спичкой, освещая комнату.
— Вы же видите, — ответил он, — собираюсь ложиться.
Он зажег свечу и поставил ее на стул, так как в этой запущенной комнате не было даже захудалого ночного столика. Стул да железная кровать в углу, которую, вероятно, принесли сюда днем, — вот и вся мебель.
— Я полагал, что сегодня вы, госпожа Дарзак и профессор Станжерсон ночуете в первом этаже «Волчицы».
— Помещение там маленькое, и я мог бы стеснить госпожу Дарзак, — усмехнулся бедняга. — Поэтому я попросил Бернье поставить для меня кровать здесь. И потом, мне безразлично, где устроиться на ночь, — я ведь все равно не сплю.