Дамасские ворота
Шрифт:
— Знаешь, — сказала Сония, — в последнее время я не очень активно занималась такими делами. Так, помогала друзьям.
— Да, этот мистер Де Куфф замечательно смотрится. Кажется таким набожным. Это должно вдохновлять.
Сония бросила быстрый взгляд на свою пассажирку. Линда улыбалась так восторженно, будто не замечала лачуг из шлакобетона, грязного брезента вместо дверей, вони горящих помоек и выгребных ям.
— Ты, верно, уже проезжала этой дорогой, если ездила в поселения, —
— Нет. Мы ехали вдоль моря.
— Правда? Ты купалась?
— Да, это было здорово.
— Где именно?
— Ой, не знаю, — сказала Линда. — В каком-то поселении. Где-то на берегу.
— Запах там был?
— Что? От воды? На берегу? — Она выпятила длинный подбородок и поджала губы. — Нет, все было чудесно.
— У тебя не было чувства, что парень, который называет себя Абу Барака, на самом деле откуда-нибудь из тех поселений?
Линда сделала удивленный вид:
— Абсолютно нет. Больше того, они с местным народом прекрасно понимают друг друга.
— Это тебе сказал кто-то из поселенцев?
— Ну да. Но я не видела никакой причины сомневаться в его словах.
— Думаю, — объяснила Сония, — ты еще поймешь: когда поселенцы говорят, что они с местным народом прекрасно понимают друг друга, они имеют в виду, что держат его в страхе. «Прекрасное взаимопонимание» означает, что палестинцы в курсе, кто на самом деле босс.
— Конечно, местные иногда воруют…
— Я не о том, — сказала Сония. — Убеждена, что ты права. Конечно права.
Почему-то — Сония уже не помнила почему — у лагеря беженцев под названием «Аргентина» была дурная слава. На въезде стоял контрольно-пропускной пункт израильской армии, лагерь опоясывала колючая проволока с прожекторами и пулеметными точками. Насколько Сония могла видеть, картина была такая же, как в остальных лагерях: серые лачуги, замусоренные, разбитые дороги. За главными воротами с будкой, в которой сидели солдаты Цахала, в лагерь вела дорога, петляя между мешками с песком. Несколько штатских в элегантной летней военной форме наблюдали за тем, как солдаты делают машине ООН знак остановиться.
Солдат, проверявший документы, оглядел Сонию и Линду. Просматривая документы Линды, он выкрикнул: «Коалиция по правам человека!» Один из штатских подошел к ним и взглянул на ее беджик, паспорт и, наконец, на нее саму.
— Организация, считается, израильская, — сказал он.
Линда мило пожала плечами.
— Должна быть договоренность, что вы приедете, — сказал человек. — Мы не готовы к неожиданным посещениям.
— Я думала, договоренность есть.
— У нас нет проблем с коалицией. Когда есть договоренность, она соблюдается. На сегодня
— И что вы предлагаете мне делать? — спросила Линда.
— Советую вернуться и договориться. Тогда и приезжайте.
Показав улыбкой, что оценила его язвительную иронию, Сония развернула машину под ленивыми взглядами солдат. Они недалеко отъехали от поста, когда молодой человек в белой рубашке подошел к колючей проволоке и махнул им. Казалось, он показывает им, где нужно свернуть.
— О, отлично, — обрадовалась Линда. — Он впустит нас.
— Линда, — сказала Сония, — это Шабак. Или что-нибудь не менее серьезное. Тот тип не шутил. Это тебе не игрушки.
Но молодой человек в белой рубашке действительно показывал поворот, ведший к воротам, от которых мешки с песком были убраны. Он уже открывал ворота. Сония остановила машину.
— Господи! Не нравится мне это. Что-то странное. Знаешь, — сказала она Линде, — давай просто вернемся обратно, выедем из сектора.
Но Линда уже загорелась:
— Нет-нет. Слушай, этот парень пропускает нас в лагерь.
— Вижу. Но мне это не нравится. Я не большая поклонница Цахала, но предпочитаю, чтобы они знали о моих намерениях.
— Все условлено, — настаивала Линда. — Мы договорились.
Кусающая губы Линда была неубедительна как переговорщица.
— Ты договаривалась? Договаривалась без помощи ответственных за это людей из Цахала?
— Да, — сказала Линда, похоже ухватившись за этот предлог. — В этом и была идея.
Солдат на сторожевой вышке наблюдал за ними в бинокль. Потом прокричал что-то на иврите в мегафон. С близкой мечети прозвучал призыв к молитве. Молодой человек в белой рубашке помахал солдату на вышке и открыл ворота из жердей и колючей проволоки. Сония въехала на территорию лагеря, и парень закрыл ворота. Сония пыталась вспомнить, что она слышала об этом лагере.
— Он американец, как мы, — сказал парень Линде, кивая на солдата на вышке. — Он дает нам время. Пошли, быстро.
Они вышли из машины, и парень повел их по лагерю. Сонии это нравилось все меньше. Узкие улочки по большей части были грязнее, нежели в других лагерях в секторе, хотя попадались и некие подобия бунгало, в которое превращал свой домишко предприимчивый обитатель. Домики отличались от стандартной ооновской модели 1948 года, а на крышах некоторых торчали телевизионные антенны. Так что в лагере было электричество, вероятно от генератора. Лагерь казался одновременно и грязнее, и лучше обеспечен, чем другие лагеря, которые видела Соня. Здесь, в отличие от побережья, Линда ощущала вонь. И морщила нос.