Дамасские ворота
Шрифт:
Человек, который, казалось, старался не встречаться с ними взглядом, привел их на крохотную площадь. Несколько молодых парней, каких-то сумрачных наркоманов, смотрели на них с равнодушной ненавистью. Наркотическая ненависть — это всегда ненависть особого свойства, подумала Сония. Обезличенная, почти абстрактная, даже философская. Тем, чье дело подавлять ее, она на первый взгляд кажется менее угрожающей и часто предпочтительней. Но оборотной стороной бывает ощущение, что она распространяется из тупых глаз ненавидящих за пределы конкретной ситуации, сквозь семь небесных сфер, от угла Пердидо-стрит [353]
353
Улица в Новом Орлеане. Ее именем названа известная мелодия Луиса Армстронга «Perdido Street Blues» (1926).
В лагере была школа с табличкой израильского министерства образования. Похоже, закрытая, но и большинство государственных школ были закрыты с началом интифады. Был также небольшой здравпункт. Сония и Линда вошли в него вслед за молодым человеком в белой рубашке.
Здравпункт тоже казался пустым, хотя медицинское оборудование в нем было чистое и блестящее, а в приемном покое царил полный порядок. Стоял металлический стул и стол с алюминиевым сосудом, по форме напоминавшим почку. Рядом со стулом — кровать, заправленная стираной зеленой простыней. На стене над кроватью висел рисунок в рамке, изображающий становище бедуинов, и выглядел он так, будто его скопировали из американской детской Библии.
У одной стены стояла груда картонных коробок высотой до потолка. На каждой коробке стандартная наклейка на каком-то скандинавском языке с перечислением содержимого. Тронув картонный штабель, Сония поняла, что коробки пустые.
— Кто здесь осуществляет медицинское обслуживание? — спросила она.
— Ну, обычно этим занимались мы, — сказала Линда. — Я имею в виду Галилейский Дом. Но теперь это часть лагеря.
Нервный молодой человек, высокий и рыжеволосый, представился Сонии, назвавшись Ленни. По виду он был североамериканцем.
— Так кого, говорите, вы представляете? — спросила его Сония.
— «Хьюман райтс», — ответил Ленни. — «Миддл ист уотч» [354] .
Он по-прежнему избегал смотреть ей в глаза. Это, как понимала Сония, обычно что-то означает, хотя зачастую трудно определить, что именно. Стеснительность, болезненную сверхчувствительность; могла принять такой характер и расовая неприязнь, доходящая до мании убийства. Но она ни на миг не поверила, что он имеет какое-то отношение к правам человека или работает на «Миддл ист уотч».
354
Подразделение независимой неправительственной организации «Хьюман райтс уотч», Хельсинки, следящей за соблюдением прав человека в шестидесяти странах мира, данное — на Ближнем Востоке.
Выяснилось, что он, должно быть, из Калифорнии. Что-то такое сказал про Лонг-Бич. В общем, похоже, это был человек, у которого имелось задание и достаточная — но не более того — готовность выполнить порученное. Сония была слишком встревожена, чтобы слушать его. Вся эта история внушала беспокойство. Видно было, что Ленни неравнодушен к Линде, правда и она к нему тоже.
— Ленни работает с нами в Тель-Авиве, — объяснила Линда.
— Прекрасно, — сказала Сония.
Она
— Ты сказала, что захватила видеокамеру? — спросила она Линду.
— Да. Она в машине. Сейчас принесу.
— Ооновские машины тоже закидывают камнями, — сказала Сония, — а стоянка не защищена.
— Давайте я, — поспешно предложил Ленни. — Я схожу.
— Я сама, — мотнула головой Сония, — мне нужно забрать и кое-какие свои вещи.
Она помчалась по улочке, ведущей к воротам, перед которыми их ранее остановили. В одном из домишек кто-то смотрел новости по Си-эн-эн. До нее доносился голос Бернарда Шоу [355] .
355
Данный Бернард Шоу (р. 1940) — журналист, работал ведущим новостных программ на канале Си-эн-эн с 1980 по 2001 г.
Добравшись до машины, Сония увидела, что ее уже окружили несколько детишек. Видеокамера Линды лежала на видном месте, на переднем сиденье. Сония забралась внутрь и попыталась вызвать штаб-квартиру БАПОРа, находившуюся в районе Зайтун, в центре Газа-Сити. Ответила Саскатунская Роза.
— Роза! Это Сония Б.
— Привет, Сония!
— Поговорим на три-одиннадцать отель майка.
Переключаться на частоту миротворческих сил запрещалось по инструкции. Кроме того, она контролировалась Цахалом. Однако была надежда, что переключение поможет говорить немного дольше и вызовет спасительную неразбериху.
— БАПОР три-одиннадцать отель майка, — ответил голос Розы.
Тут же офицер миротворческих сил напустился на них за то, что используют запрещенную частоту.
— Роза, — сказала Сония, — мы в лагере «Аргентина». Можешь приехать сюда?
— Ответ отрицательный. В данный момент я одна. — Последовала пауза, потом снова послышался голос Розы: — Возможно, смогу. Жди.
Сония набрала побольше воздуху в грудь и задала главный вопрос:
— Планировалась ли на сегодня запись выступления насчет Абу Бараки? Об избиении подростков силами безопасности? Какая-нибудь встреча в лагере «Аргентина», устроенная Израильской коалицией по правам человека?
— Ничего такого не слыхала. Лучше спроси Эрнеста.
— Эрнеста нет в стране, Роза.
— Ты, надеюсь, не в «Аргентине»?
— Ну, где-то на краю.
— Там отвратительно, — сказала Роза. — Вонь. Смрад. И никого туда не впускают.
— У меня хреновое ощущение. Я должна ждать Абу Бараку. Или не знаю чего.
— Сонь, все это подозрительно. Держись подальше от лагеря «Аргентина».
— Ладно, я тут с этой Линдой Эриксен.
— Шведкой?
— Нет, она американка. Вроде она устраивает интервью с Абу Баракой.
— Чертов шум. Где ты?
— Поблизости от главного входа со стороны океана. У боковых ворот. Думаю, это совсем рядом с Нузейратом.
— Хренов Нузейрат.
— Что-то не так?
— Клади трубку, — сказала Роза. — Приеду, как только смогу.
39
Когда Сония вернулась в амбулаторию с камкордером Линды, в смотровой уже выстроилась очередь из трех унылых палестинцев. С ними был широкоплечий улыбчивый человек со свирепыми усами и в темных очках.