Дамиано Де Лука
Шрифт:
— Потому что ты достаточно заботлива, чтобы спасти меня.
— Тебя не нужно было спасать.
— Нет. — Я сделал последний шаг, прижав ее к кирпичам. Она могла бы уйти, но даже не попыталась, и я поднял руки по обе стороны от ее лица, пока мои ладони не коснулись поверхности, и заключил ее в клетку. — Но ты все равно это сделала.
— Я рыцарь в сияющих доспехах, помнишь? — Она могла сколько угодно прятаться за своей бравадой. Меня это не обмануло. Черт, ее глаза опустились к моим губам. Нуждающиеся. Голодные. Нетерпеливые. Я мог
Я покачал головой.
— Не делай этого.
Сегодня я был готов возненавидеть ее. Но она была здесь, и я увидел ту самую девушку, в которую влюбился. Бесстрашную девушку, которая всегда прикрывала мне спину. Я не ненавидел ее. Более того, я не мог не желать ее.
Она прижалась ко мне, и я подозревал, что она даже не осознает, что сделала.
— Что?
— Не делай из этого шутки. Это не шутка.
— Ты должен был злиться на меня. — Ее брови нахмурились, а полные губы разошлись.
Мне захотелось укусить ее.
Но я посмотрел на ее руку, и это проклятое кольцо дразнило меня.
— Да.
— Я должна ложиться спать с "руками, которые чешутся от желания доставить себе удовольствие при воспоминании о тебе". Помнишь?
— Так и будет.
Я наклонился и вдохнул ее ванильный аромат. Она все еще пользовалась тем же шампунем. В этом не было никакого смысла, но это было похоже на победу, и я воспользовался возможностью запомнить ее запах заново.
Она наклонила подбородок и встретила мой взгляд.
— Так почему ты так близко, что я чувствую твое дыхание на своих губах?
Хороший вопрос.
Двое могли бы сыграть в игру на уклонение.
— Ты собираешься сказать мне, почему ты здесь?
— В Нью-Йорке или в этом переулке?
— И то, и другое.
— Чтобы представлять…
— Принцесса.
Она приводила меня в ярость, но я все еще нуждался в ней. Если бы это была похоть, я мог бы уйти. Но это было не так. Это было почти десятилетие подавленной боли, вспышка истории и будущее, которого у нас не было, потому что она сбежала. Я не мог сказать "нет", потому что, как только я снова увидел ее, я понял, что мне все еще не все равно.
Ее спокойный фасад начал рушиться.
— Я здесь, чтобы представлять Ви…
— Рыцарь. Прекрати нести чушь.
Она закрыла глаза, но я знал, что она не может бороться с воспоминаниями, потому что я тоже не мог. Они окружили нас, заманивая в ловушку, пока мы не задохнулись в своем прошлом.
— Перестань задавать мне эти вопросы.
— Просто ответь на один: почему ты спасла меня сегодня ночью?
Скажи это, Рен. Я не могу, так скажи за меня.
— Я не спасала тебя. — Ее глаза распахнулись, и меня встретил янтарь. Этого взгляда было достаточно, чтобы угасить мою надежду, пока она опускалась в желудок. — Я не сомневаюсь, что ты справишься сам. Я беспокоюсь только за них.
Она
Я вскинул бровь.
— Правда?
— Они слабые… но ты не такой. Правда, Дама?
Господи.
Она пошла туда.
Она обратилась к словам нашего прошлого.
Это было доказательством того, что какая-то ее часть все еще хотела меня, и я мог с этим смириться.
Но я хотел уйти. Я хотел улететь на противоположный конец земли и жить там, где Рен и наши воспоминания не тронут. А еще мне хотелось взобраться на скалы. Подняться по каньону между нами, несмотря на его зазубренные, самоубийственные гребни, и добраться до другой стороны. Ту сторону, где я мог бы наклониться вперед, поймать ее губы между своими, и она растаяла бы под моим прикосновением, как тогда, много лет назад.
Я хотел целовать ее, быть с ней и любить ее.
И я поклялся, что к концу этой поездки Рената Витали снова станет моей.
ГЛАВА 13
Нет ничего более распространенного на земле, чем обманывать и быть обманутым.
Иоганн Г. Зойме
ДАМИАНО ДЕ ЛУКА
Семнадцать лет
— Я думаю, это нереально. Даже невозможно.
Кто бы мог подумать, что между нами двумя Принцесса окажется пессимисткой, а я — идеалистом?
Я смотрел на статью о прапрадедушке Людовико на стене, стараясь не смотреть на Рен. Я прекрасно понимал, что мне слишком нравятся наши ночные литературные дебаты.
— Ты считаешь, что в людях нет врожденной доброты, чтобы объединиться ради общей цели?
Журнал показался мне тяжелым. Не потому, что это был "Плейбой", и не потому, что это был ограниченный тираж 1984 года, а потому, что это было единственное, что удерживало меня от того, чтобы пройтись по деревянному полу библиотеки и поцеловать Принцессу. Кровь Витали или нет, но я хотел ее. Жаждал ее так, как никогда бы не позволил себе. В конце концов, она была Витали. А я, в конце концов, был ничтожным принцем Де Лука.
— Подумай вот о чем. Порядочные люди не совершают тяжких преступлений и не всегда следуют правилам. Они проскальзывают по полосе для машин или превышают скорость, когда не следует, но они не убивают людей на улице. Они не жертвуют все свои вещи первой необходимости, но время от времени работают волонтерами в местном приюте для животных. Они просто… нормальные. Уравновешенные. Стараются прожить свою жизнь как можно лучше, но иногда лучшее — не лучшее. — Она села на диван напротив меня и отложила свой экземпляр "Конвектора Тойнби".