Дамиано Де Лука

Хантингтон Паркер С.

Святой ад. Как он рассчитывал, что я переживу этот разговор с нетронутыми яичниками, если он продолжит в том же духе?

Дружба, Рената. Возьми себя в руки, женщина.

Он продолжал, не замечая моего внутреннего смятения.

— Когда ты уехала, Кристиан спрашивал меня: "Откуда ты знаешь, что она тебе нравится? Откуда ты знаешь, что такое любовь?"

Я вспомнила, почему мне никогда не нравился Кристиан.

— И что ты ответил?

— Я сказал ему, что не знаю. — Он пронзил меня своими словами. — Я сказал

ему, что никто не знает, что такое любовь, но в тебе есть что-то, что я никогда не смогу отпустить. Это самое близкое к знанию, которое есть у каждого из нас.

Он откинулся на спинку сиденья и посмотрел на потолок машины.

— Но я ошибался. Есть способ узнать. Я не могу определить это чувство, но это не меняет того факта, что я знаю, что люблю тебя. Я понял это, когда увидел тебя в Нью-Йорке. Та часть тебя, которую я никогда не мог отпустить, не ослабла. Она увидела тебя, напряглась и притянула меня ближе.

Его слова заставили меня броситься с обрыва, цепляясь за гребень всеми силами.

— О.

Глупый ответ, но я не доверяла себе, чтобы сказать больше. Нам нужно было остаться друзьями. Мы уже дважды пытались завязать отношения. По крайней мере, как друг, он все еще был в моей жизни.

— Ты моя первая любовь, Рыцарь. Я отдал тебе свое сердце.

Может, в этом и была проблема. Он не мог отпустить меня, потому что его первая любовь была единственным человеком, который мог получить всего его. Сколько бы времени ни прошло, я всегда буду хранить частичку его души, которую никто другой не сможет отдать.

Это была та его часть, которая открыла для себя любовь. Она познала любовь во время поздних свиданий в библиотеке, когда дружба превращалась в любовь, когда одна душа снимала бремя с другой, и в том первом поцелуе, от которого мы уже никогда не могли вернуться.

Сколько из того, что он сказал, было тем недостающим кусочком, который он дал мне в разговоре? Сколько в его словах было правды? Правда заключалась в том, что… я не просто хотела быть его первой любовью. Я хотела стать его последней любовью. Но мы сидели здесь. В гражданском браке, по причинам, которые не укладывались у меня в голове. У нас была возможность остаться друзьями, всегда быть в жизни друг друга, не рискуя потерять.

— У нас есть выбор: стать друзьями и всегда быть в жизни друг друга, не рискуя расстаться еще на десять лет. Я думаю, мы должны им воспользоваться.

Он невесело усмехнулся.

— У нас много вариантов в жизни, но я точно знаю, что это не один из них. Ты можешь говорить все, что хочешь, о внешних силах, вовлеченных в наши отношения. Но для меня встреча с тобой всегда будет судьбой. Я сам сделал выбор, чтобы подружиться с тобой. Но влюбиться друг в друга? Это не в нашей власти. Мы можем пытаться остановить это, сколько угодно, но мы всегда будем любить друг друга, и любой другой вариант будет просто решением.

— Я не могу так рисковать.

— Это еще больший риск — провести всю жизнь, зная, что нам лучше всего вместе, и не решиться на этот шаг. Кольцо, вытатуированное на твоем обручальном пальце, —

это постоянное доказательство того, что ты любишь меня. Что ты всегда будешь любить меня. Я запечатлен на твоей коже, Рен. Навсегда. От этого не скрыться. Ты помнишь, как я нарисовал это на тебе?

— Ты нарисовал это на мне?

Я прижала левую руку к груди и сжала ее другой рукой. Как будто если я буду скрывать свою татуировку, это изменит ее происхождение или тот факт, что я не знаю, откуда взялась первоначальная линия, но моя интуиция подсказывала мне, что она должна быть выгравирована в моей коже навсегда.

Он посмотрел на мою руку и кивнул.

— В ту ночь, когда Лора накачала тебя наркотиками, я отвел тебя в твою комнату. Ты спросила, почему я помог тебе. Я ответил, что единственное время, когда я не чувствую себя так, как будто я просто выполняю свои обязанности, — это когда я с тобой. Кстати, это до сих пор так. Ты сказала мне, что я тебе нравлюсь, а я сказал тебе, что, если бы все не было так сложно, я мог бы видеть себя с тобой навсегда. А потом я нарисовал то кольцо на твоем обручальном пальце.

Он потянулся к моей руке, и я позволила ему взять ее — ничего не могла с собой поделать.

— Я не понимал этого до недавнего времени, но все не обязательно должно быть так сложно. Мы можем все упростить. — Он наклонился вперед, поднес мою руку к губам и прижал поцелуй к моей татуировке. — Выбери меня, и я выберу тебя. Мы будем ставить друг друга на первое место. Все остальное — лишь фоновый шум.

Я хотела этого. Хотела. Но я не могла сделать выбор прямо сейчас. Что поможет мне решиться на этот шаг? Я не была склонна к великим жестам. Я даже не была склонна к маленьким. Поэтому понимание того, чего я хочу, ускользало от меня.

— У меня нет для тебя ответа.

— Ничего страшного. — Он изучал мое лицо. — Но я буду продолжать пытаться.

— Хорошо.

— Не меняй больше свой номер телефона.

Моя улыбка проскользнула мимо.

— Хорошо. — Я наконец-то позволила себе рассмеяться, и это было свободно. — Было ли изменение моего номера телефона драматичным? Возможно. Но в свою защиту скажу, что…

Визг шин пронзил воздух. Дамиан перекинул свое тело через мое, мгновенно прикрыв меня. Я не нуждалась в его защите, но он все равно сделал это. По всему двору и подъездной дорожке Маман солдаты приводили в готовность свои пистолеты и автоматы.

Четыре "Эскалейда" без опознавательных знаков остановились на подъездной дорожке, между ними равномерно распределились более двух десятков человек, вооруженных винтовками. Тактическая группа Папы. Они бросили взгляд на нашу группу, которая превосходила их по численности четыре к одному, и приостановили свои движения.

Маман стояла на ступеньках своего дома. Она прислонилась к колонне, закинув одну ногу на другую, изображая беззаботность. А почему ее это должно волновать? У нее были хорошие связи в мафиозном мире. Она тратила свое время на приобретение союзников, в то время как папа тратил свое время на создание врагов.