Дамский негодник
Шрифт:
— Но зачем он утром звонил Сасуняну?
Далила пожала плечами:
— Этого уже никто не узнает. Думаю, по наущению все той же Марины. Потом она сама позвонила Карапету Ашотовичу. Они вместе пошли на фабрику. Марина дождалась грузовика и нажала на кнопку «дистанционки». Дальше ты знаешь. Прозвучал выстрел: сработал детский пугач. Михаил сидел за столом и, разумеется, испуганно, с воплями отскочил к окну. Сасунян и Трофимыч все это видели, чего и добивалась Марина. Она с Сасуняном побежала в офис, а Трофимыч остался пропускать грузовик. На лестнице Марина обогнала Сасуняна,
— Но как ты об этом узнала? — удивилась Галина.
— По многим признакам, но, главное, Марина мне солгала. Она никогда не носила туфель на высоких каблуках. Они с Калоевым были одного роста.
— А Трофимыча кто убил?
— Трофимыча тоже убила она. Во-первых, просматривая видеозаписи, Марина обнаружила, что Калоев водил в офис девочек, а Трофимыч ему потворствовал. Во-вторых, Трофимыч начал что-то подозревать, ведь в его журнале было одно, а на видеоленте другое.
— Неужели и нотариуса убила она?
— Увы, — вздохнула Далила. — Думаю, что Марк Борисович застал Калоеву в доме Анфисы. Она стояла над трупом, не успела уйти.
— Почему же он никому не рассказал? Почему не вызвал милицию? — поразилась Галина.
— Видимо, Марина ему пригрозила, а Марк Борисович был трусоват. Он метался, но так и не решился сказать. Мести боялся.
— Но кто же убил Сасуняна? Сасуняна Марина любила.
— Сасунян был самым ужасным разочарованием Марины, — возвестила Далила. — Я припомнила разговор с Людмилой, та с обидой ругала Марину: «Та, овца, то и дело Карачке моему звонила: «Ой, Миша домой не пришел. Ой, пойдем со мной к нему на работу». И сама Марина сказала, что накануне на работе у мужа была. А Сасунян говорил, что Марина в день гибели Миши Калоева впервые на территории фабрики появилась. Как думаешь, зачем он это сказал?
— Зачем?
— Сасунян много врал и заставлял лгать Людмилу. Он любимую женщину выгораживал. Он своими руками снял со стола пугач, поэтому был уверен, что это Марина убила Мишу. Но даже тогда он ее не разлюбил, а вот Марина его возненавидела.
— После чего?
— После разговора с Людмилой. Сасунян сподличал: желая заполучить Марину, он решил обвинить в убийстве Анфисы жену. Он думал, что Марина охладела к нему из-за Людмилы, что она не хочет разбивать семью. На самом деле Марина к нему не охладела. Она просто ждала. Если все увидят, что у нее роман с Сасуняном, возникнут нежелательные подозрения, считала она.
Семенова восхитилась:
— Ну и умная баба была!
— Да, — согласилась Далила, — Марина была умна. Пока она сторонилась Карапета Ашотовича, тот сходил с ума и плел сети вокруг Людмилы. В конце концов Людмила не выдержала и выложила все Марине. Все рассказала: как он всю жизнь «кобелировал», как теперь родную жену подставляет ради любовницы и кто он вообще такой. Кстати, Сасунян и мне все врал. В тот роковой день он не был у Анфисы и ничего не видел. Он просто знал, что Людмила туда поехала. Она и не скрывала.
— А что сделала Марина, когда услышала Люськин рассказ?
— Марина ей не поверила. Тогда
— Но кто же убил Марину? — удивилась Галина.
— Марину убила она сама. Узнав, что она в больнице, Людмила изредка ей звонила, справлялась о здоровье, жаловалась на то, как ей плохо. Это ужасно на Марину влияло. Ее мучила совесть, подскакивал сахар. Марина поняла, что в отчаянии она искала справедливости, а по сути лишь мстила. И всем сделала плохо, не сделав себе хорошо.
— И когда же она это поняла?
— В тот день, когда Людмила к нам в гости пришла. Марина ее и вызвала. Как бы там ни было, но Людмила любила своего Сасуняна, а ругала его со зла. Когда волна ненависти спала, пришла боль. Боль пришла и к Марине. Марина в это время жила у меня и мои книги читала. Зачем она позвала Людмилу, понятия не имею, но Людмила ей слезно призналась, что любит она покойного Сасуняна и плохо ей без него. Тут у Марины в первый раз сахар и подскочил.
Галина зашлась от ужаса:
— Вот что делает с человеком совесть! А я, признаться, тебе не верила!
— Да, совесть человека может убить, — констатировала Далила и, взглянув на подругу, спросила: — Семенова, что с тобой? Ты побелела.
Та отмахнулась:
— Да так.
— А ну, не юли. Хочешь сгореть в муках совести?
— Ой, — завертелась Семенова, — видимо, придется признаться. То платье, ну помнишь, сиреневое, что Граблин мне подарил?
— Ну, не тяни.
— Оно не от Диора, на барахолке купили.
Далила ее успокоила:
— Я сразу так и подумала.
Галина каялась дальше:
— А то розовое, с черным пушком на воротнике, ну помнишь, что я месяц назад купила?
— Помню, — подтвердила Далила.
— Так вот, розовое не с барахолки и оно не за тридцать долларов, а за триста.
— Ага, оно-то как раз от Диора! — прозрела Самсонова. — И купила его ты на деньги, подаренные тетушкой Марой твоей Ангелинке!
Галина, в позе кающейся Магдалины, горестно подтвердила:
— О да! Не устояла!
— Ладно, подруга, — сказала Далила, — тогда я тоже тебе признаюсь.
Семенова ожила:
— Давай поскорей!
— Мы с Матвеем не просто встречаемся. Мы с ним решили через месяц сходиться.
— А почему не сейчас?
— Сейчас скандалы с бывшей женой ему ни к чему.
Галина немедленно подытожила:
— Ага, Ирина у вас уже бывшая.
— Ну, примерно так, — виновато улыбнулась Далила.
— А как же Козырев? Неужели Сашку совсем забыла? Неужели не любишь уже?