Дань городов
Шрифт:
– Почему?
– Потому что у меня сложилось другое мнение. Но не откажите вернуть мне мои часы.
– Не могу, – мягко, с кошачьей ухваткой, ответил француз. – Сейчас не могу.
Наступило молчание. Звуки музыки долетали из кафе.
– Но я настаиваю, – упорствовал Сесиль.
Француз рассмеялся.
– Мистер Торольд, я буду с вами откровенен, – сказал он. – То, что вы в своих заключениях пошли по новому пути, позволяет мне не стесняться с вами. Моя фамилия – Сильвиан, я начальник алжирской сыскной полиции. Вы можете сами понять, что вернуть вам ваши часы без соблюдения известных формальностей я не могу. Мистер Торольд, грабеж в отеле «Святой Джэмс» – образчик величайшего мастерства. Мне следует
– Я всегда был высокого мнения о случившемся, – заметил Сесиль, – а за последнее время в особенности.
– Сколько, по-вашему, человек находилось на «Зеленом попугае», когда он начал тонуть?
– Три, – не задумываясь ответил Сесиль.
Француз просиял.
– Блестяще! – воскликнул он. – Да, вместо восемнадцати было три. Гибель «Зеленого попугая» была разыграна как по нотам. Встреча «Зеленого попугая» с лодкой, отчалившей от Mustapha Inferieure, оказалась простым втиранием очков, так как похищенное добро в лодку не грузилось. На борту «Зеленого попугая» находилось всего три араба – один у рулевого колеса, двое остальных в машинном отделении, причем они приложили все усилия, чтобы спастись. Пароход был потоплен на виду у вашей яхты и еще другого судна. Нет сомнения, мистер Торольд, – пояснил он с оттенком иронии, – что бандиты были в курсе всего происходившего на «Кларибели». Крушение было инсценировано не только для отвода глаз, но, и это самое главное, для прекращения дальнейшего расследования. Разве общественное мнение не успокоилось на мысли, что награбленное и сами грабители лежат на дне? Какие данные были у полиции для дальнейших розысков? Через шесть месяцев, какое, через три; все кредитные билеты и обязательства могли быть отличным образом сплавлены, так как, что было бы предпринято для противодействия этому? Зачем предпринимать какие-либо меры, раз деньги ухнули на дно?
– Но три спасшиеся араба, находящиеся теперь в тюрьме, – сказал Сесиль, – ведь не зря же они проделали свои штуки?
– Очень просто, – продолжал француз. – Их засадили в тюрьму на три года. Что это значит для араба? Он перенесет свое заточение со стоицизмом. Скажем, на семью каждого из них положено десять тысяч франков. Выйдя из тюрьмы, они сделаются обеспеченными людьми до конца своей жизни. Таким образом, ценою тридцати тысяч франков и затраты на покупку парохода – допустим, еще тридцати тысяч – грабители справедливо надеялись сохранить все в тайне.
– Замысел, достойный восхищения, – отозвался Сесиль.
– Именно, – согласился француз, – но его постигла неудача.
– Но почему?
– И вы спрашиваете? Вам это хорошо известно, так же хорошо, как и мне. Во-первых, благодаря тому, что в дело было замешано много народа, во-вторых, из-за свойственного арабам тщеславия, в-третьих же, по вине родинки на подбородке.
– Кстати, – заметил Сесиль, – за этим-то именно человеком я и явился сюда.
– Он арестован, – кратко ответил француз и вздохнул. – Добыча не охранялась надлежащим образом, поэтому часть ее растаскали. Один грабитель, по всей вероятности, говорил: «Как мне нравятся красивые часы». А другой: «Что за револьвер! Я им непременно воспользуюсь». Ах, арабы, арабы, какие они в этом отношении идиоты! Настоящие идиоты! – с сердцем повторил он.
– Вы раздражены?
– Мистер Торольд, я поэт в этих вещах. Меня выводит из себя, что такая чудесная затея рухнула по легкомыслию. Однако, как начальник сыскной полиции, я этому радуюсь.
– В ваших руках и добыча, и грабители?
– Думаю, что да. Во всяком случае, я сцапал двух грабителей и захватил много похищенного. Большая же его часть находится… – он остановился и оглянулся. – Мистер Торольд, могу я на вас положиться? Быть может, мне больше известно о вашей организации, чем вы думаете. Могу я на вас положиться?
– Можете, – успокоил его Сесиль.
– Вы согласны быть в моем распоряжении в течение завтрашнего дня, чтобы помочь мне?
– С удовольствием.
– Тогда выпьем кофе. Завтра утром мне понадобится крайне важная справка, недостающая в данный момент. Итак, давайте же пить кофе.
III
На следующее утро, прогуливаясь около Мешида, одной из крохотных деревушек оазиса, Сесиль встретился с Евой Финкастль и Китти Сарториус, с которыми он не сталкивался с момента своего отъезда из Брюгге и которых он заметил накануне на вокзале. Ева Финкастль серьезно заболела в Ментоне, но теперь отпуск молодых девушек был продолжен. В денежном отношении этот вынужденный отдых не имел большого значения для Китти Сарториус, не пожелавшей покинуть подругу к большому неудовольствию ее лондонского антрепренера. Но финансы журналистки находились не в столь завидном состоянии, и Ева Финкастль очень обрадовалась, получив от своей газеты предложение корреспондировать из Алжира. Поэтому обе подруги и очутились в Бискре.
Сесиль был очень рад встрече, так как Ева его интересовала, красота же Китти ослепляла его. Все же, занятый в данный момент своими «особыми» делами, он предпочел бы встретиться с ними в другое время, а не именно в это утро.
– Не составите ли вы сегодня нам компанию в Сиди-Окбу? – предложила Китти после предварительного разговора. – Мы раздобыли экипаж, и мне так хочется проехаться по настоящей пустыне.
– К сожалению, я занят, – возразил Сесиль.
– Но… – начала Ева Финкастль и смолкла.
– Пожалуйста, не отказывайтесь, – повелительно произнесла Китти. – Вы должны нас сопровождать. Завтра мы уже уезжаем в Алжир, оттуда во Францию. В Париже пробудем два дня, а затем в Лондон, в мой милый Лондон, и за работу. Значит решено?
– Мне страшно жаль, – сказал Сесиль, – но я никак не смогу сопутствовать вам сегодня в Сиди-Окбу.
Обе подруги поняли, что он не шутит.
– Тогда не о чем и говорить, – спокойно заключила Ева.
– Вы ужасный человек, мистер Торольд, – с неудовольствием проговорила очаровательная артистка. – И если вы полагаете, что мы не видим, как вы стараетесь держаться от нас подальше, то глубоко ошибаетесь. Вы не могли не заметить нас на вокзале. Ева думает, что вы опять взялись за…
– Нет, Китти, я не думаю, – поспешила ее перебить журналистка.
– Если мисс Финкастль подозревает, что я снова взялся за… – Сесиль комически возвел глаза к небу, – то мисс Финкастль права. Я действительно поглощен новым… Надеюсь на ваше великодушие! Я живу в Бискре под фамилией Коллинза, и мое время, так же как и моя фамилия, не принадлежит мне.
– В таком случае, – заметила Ева, – не будем задерживать вас.
И журналистка и артистка сухо пожали Торольду руку.
В продолжение утра Сильвиан ничем не проявил себя, и Сесиль позавтракал в одиночестве в Дар-Ифе рядом с казино. Ввиду окончания состязаний целые полчища туземцев со своими палатками и четвероногими покидали Бискру, вытягиваясь бесконечной лентой, видимой из окон кафе. Сесиль наблюдал эту картину, когда чья-то рука опустилась на его плечо. Обернувшись, он увидел жандарма.
– Господин Коллинз? – спросил жандарм.
Сесиль подтвердил.
– Прошу вас следовать за мной, – произнес он по-французски.
Сесиль послушно направился за жандармом и, выйдя на улицу, разглядел в открытой коляске хорошо закутанного Сильвиана.
– Вы мне нужны, – обратился к нему Сильвиан. – Можете сейчас же поехать со мной?
– Разумеется.
Спустя две минуты они уже двигались по направлению к пустыне.
– Конечная цель нашего путешествия, – пояснил сыщик, – Сиди-Окба – любопытное местечко.