Дань с жемчужных островов
Шрифт:
— Чего тебе от меня надо? — рявкнул киммериец, раздосадованный тем, что ему помешали думать.
— Кормчий приглашает тебя на ужин в свою каюту, — едва не заикаясь от испуга, ответил матрос.
— На ужин? — переспросил Конан, внезапно почувствовав, что и в самом деле проголодался. — Так чего же ты медлишь? Веди меня.
К величайшей радости варвара, войдя в каюту Арама, он сразу же увидел Амарис.
Ужин был богатым и обильным, кормчий оказался занятным собеседником, но больше всего в застольных разговорах Конану понравилось то, что Арам пригласил его и Амарис обедать и ужинать
Каково же было его изумление и разочарование, когда капризная красавица наотрез отказалась разделить с ним ложе.
— Не думай, киммериец, что я не вижу твоих достоинств, — с легкой улыбкой сказала она. — Но у меня есть свои принципы, и я никогда от них не отступаю.
— Если принципы мешают жить, их надо менять, — заявил Конан.
— Ты так же упрям, как мой первый муж, — рассмеялась Амарис. — Или все северяне одинаковы? Он был из Нордхейма.
— Первый? — ошалело уставился на нее киммериец. — Сколько же их у тебя было?
— Пять, — ответила красавица и почему-то отвела взгляд.
— Пять?! Кром! И куда они подевались?
— Последний раз я овдовела чуть больше года назад, — вздохнула Амарис, по-прежнему не поднимая на Конана глаз.
— А первый? — зачем-то поинтересовался варвар.
— Первый? Около шести лет. — Она наконец-то взглянула на вытянувшееся лицо киммерийца, и печальная улыбка чуть тронула уголки ее губ. — Да, около шести, — повторила она. — Оллеб был славным малым и чем-то походил па тебя. Хочешь, я расскажу о нем?
— Расскажи. Это, наверное, интересно.
— Гораздо интереснее, чем ты думаешь. Слушай.
Удивительной была судьба Оллеба. Он родился и вырос в суровом Ванахейме, в краю, где живут жестокие воины, сильные женщины и мрачные колдуны. Но Оллеб не любил оружия и потому воином не стал. С малых лет он выходил с отцом в море добывать рыбу и морских животных, и этот промысел стал смыслом его жизни. Оллеб был смел и ловок, ого совсем не напрасно считали лучшим рыбаком в округе.
В тот год, когда началась эта невероятная история, ему едва минуло восемнадцать. Это был рослый, статный юноша с густыми золотисто-рыжими волосами, серо-стальными глазами, смотрящими на мир весело и беззаботно, и яркими обветренными щеками, на которых только-только наметились первые признаки бороды.
Близилось к концу короткое северное лето, все чаще хмурилось небо, из низких туч то и дело принимался лить дождь. Рыбаки ворчали, поглядывая то*вверх, то вдаль, где холодные волны с силой ударяли в прибрежные камни, но выйти в море не решались. Никто не осмелился бы назвать их трусами, но уж слишком часто лодки не возвращались обратно, и мужчины, которых и так в селении оставалось немного, предпочитали безрассудству умеренную осторожность.
Наконец Имир, Ледяной Гигант, повелитель бурь, пожалел своих детей, что с ним бывало нечасто, и однажды небо прояснилось, а беспокойные волны перестали биться о скалы и покорно улеглись, нежно полизывая холодные камни. Десять рыбаков, быстро собрав снасти и кое-какую еду в дорогу, уселись в две лодки и оттолкнули их от берега. Лодки у них были плохонькие, но в этом рыбацком селении никто их мастерить не умел, да и особо не из чего было.
И так приходилось идти на поклон к соседям, жившим южнее, ближе к лесам. Те требовали за свой товар непомерно высокую плату, но торговаться не имело смысла, ибо других продавцов все равно не было.
Не напрасно рыбаки недоверчиво относились к милостям Имира. Море хоть и было спокойным, но оказалось совершенно пустым. Все дальше и дальше уходили лодки от берега, но сети по-прежнему не приносили ни одной рыбешки. Достигнув маленьких каменистых островов, лежавших далеко на западе от родного берега, но так и не поймав ничего, рыбаки решили было возвращаться, но их остановил Оллеб.
— Легко же вы сдались! Может, лучше поменяем штаны на юбки и будем сидеть дома? — насмешливо воскликнул он. — Море большое. Не нашли рыбы здесь, надо идти на север.
— Оллеб прав, — кивнул старый седой рыбак. — Не можем ведь мы оставить голодными женщин, стариков и детей.
С ними согласились все остальные и, поставив паруса, повернули к северу. Сначала им повезло. Закинув сеть на новом месте, рыбаки из лодки, в которой плыл Оллеб, сразу вытащили пять крупных, жирных рыб. На радостях устроили пир и с удовольствием съели первый улов. Но первый улов оказался последним. Больше море не дало им Ничего. Снова рыбаки собрались поворачивать назад, и снова Оллеб уговорил всех не делать этого.
Они уходили все дальше и дальше от родного дома, надеясь, что удача все же вернется к ним. Но, похоже, «поим упрямством рыбаки рассердили Имира, своего жестокого бога.
Поднялся сильный ветер, волны заходили ходуном, то и дело окатывая отчаянных смельчаков ледяной водой и грозя опрокинуть утлое суденышко.
— Заходим в бухту! — крикнул Оллеб. — Переждем непогоду.
Его спутники попытались подвести свою лодку ближе к берегу, но не тут-то было. Ветер играл ею, словно щепкой, полны трепали ветхие борта, которые жалобно скрипели и стонали под натиском бури. Пришлось выйти в открытое море, чтобы не разбиться о скалы. Но и это не помогло. Лодка, не желая вставать к волне носом, резко развернулась, черпнула бортом воды и опрокинулась. Рыбаки оказались и бушующем море на перевернутой лодке.
Держались они долго, но, когда день подошел к концу, холод и усталость сделали свое дело. Один за другим разжимали мужчины окоченевшие пальцы, и море проглатывало людей, как ненасытное чудовище. Наконец Оллеб остался один. Собрав последние силы, он кое-как забрался на лодку, сел на нее верхом и вцепился в киль мертвой хваткой. Он слышал голоса рыбаков из второй лодки, но в творившемся вокруг кошмаре ничего не видел.
Сильный порыв ветра толкнул его в спину, еще и еще. Волны подняли лодку, закружили и куда-то понесли. Этот безумный бег длился всю ночь, а на рассвете, когда первые лучи солнца едва пробились из-за туч, суденышко вдруг ударилось обо что-то твердое, а Оллеб, перевернувшись через голову, полетел вперед и, еще не веря своему счастью, рухнул в снег. Лодку прибило к берегу!