Дангу
Шрифт:
Круг снова задвигался в ритмическом танце и вдруг распался. В центре поляны осталось только несколько кангми. В то же мгновение по знаку Вангди загремели, загудели барабаны. Это женщины приглашали мужчин-охотников начать весенние пляски. Их участники должны были изобразить перед новым владыкой Нга и всеми присутствующими тех живых существ, на которых намеревались охотиться предстоящим летом.
На импровизированной сцене уже стоял наготове первый танцор. Это был молодой Тентар из семьи старого Санга. Он начал изображать джакгли — вепря. Наклонив туловище и встав на четвереньки, Тентар громко захрюкал, потом, оскалившись и потряхивая лохматой головой, стал прыгать то влево, то вправо, часто перебирая руками и ногами, опуская лицо к земле, как бы в поисках желудей и кореньев. Барабаны подхватили ритм. Еще прыжок, еще! Выше! Настоящий джангли! Сходство было поразительным. Импровизацию охотника поддержал звук трубы торхи, прозвучавший, как похвала.
Теперь, чтобы показать и свое искусство подражания, в пляску вступили братья Чакпо и Дорджи. Они стали истинными воплощениями гульманов — обезьян. Их прыжки по воображаемым деревьям и ужимки тоже были по достоинству оценены громким, одобрительным гудением труб.
Все новые и новые танцоры неутомимо и вдохновенно продолжали свои пляски. Напряжение на поляне не ослабевало.
В один из моментов, когда в плясках кангми произошел небольшой сбой, на середину в несколько прыжков выскочил Дангу. Он твердо знал, что теперь очередь за ним. Но его замысел был необычен. Он не будет копировать животных. Он изобразит поединок с воображаемым врагом. Не с жертвой будущей охоты. Нет — с равным и достойным противником. К этому его подтолкнула недавняя победа над страшным Джигме.
Радостные прыжки кангми были ничто по сравнению с танцем Никиты. Он скакал и прыгал по всей поляне, символизируя поединок с врагом, изображая одновременно победителя и побежденного. Это была схватка между жизнью и смертью. В одной руке Дангу держал нефритовый нож, а в другой толстую дубовую ветку — как дубину. Пронзая невидимого врага, увертываясь и делая ложные выпады, он парировал удары, сражался до изнеможения. Это был великолепный военный танец. Такого не исполнял еще ни один кангми из клана Цзун.
Гуп, гуп, хурр-р-ра! Гуп, гуп, бурр-р-ра! —
военный клич юноши походил одновременно на рев рассерженного медведя — риччхи, рык леопарда — тедуа и стоны пойманного козла — маркхора. Дангу весь ушел в свой танец-сражение. Сыпались удары ножа, дубина крушила и ломала все вокруг.
Потом Дангу превратился в погибающего. Он схватился за шею, выдергивая воображаемый нож. С душераздирающим воплем он повалился на землю и задергался в предсмертных конвульсиях. А потом затих. Сражение закончилось. Начался победный парад.
Как взлетающий орел — ропча, Дангу-победи-тель потрясал над головой сжатыми кулаками. Его ноги высоко поднимались в гордом триумфальном шествии. После нескольких шагов он высоко подпрыгивал, забрасывая пятки назад так, что они звучно шлепались о ягодицы. Он извивался как змея — шети, прыгал как гульман, носился как дикая собака — конгпо. Быстрей! Выше!
Зей, зей! Бурей, гох!
Имано, мано, гох!
Зей, зей, гох!
Кото, кото, гох!
Так кричал Дангу, заканчивая в экстазе свой победный танец под грохот логдро и завывания торхи.
И сегодня, как каждой весной, эти таинственные звуки приводили в трепет суеверных жителей глухих деревушек, доносясь издалека.
Круглая яркая луна да ряды седых вершин были единственными свидетелями радостного праздника кангми.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ НАХОДКА
В Гималаях безраздельно вступала в свои права весна. Теплый воздух, напоенный ароматом расцветающих растений, журчание ручейков среди талого снега, жужжание пчел, крики койлы — индийской кукушки, — все пьянило и возбуждало Дангу. Он словно просыпался вместе с природой. Он носился как угорелый по лесным тропам, скакал по скалам, перепрыгивая с радостным хохотом через языки нерастаявших еще снежников, взлетал со скоростью гульмана на деревья, перелетая по веткам с одного на другое, снова спрыгивал на землю, катался в молодой зеленой траве, ощущая трепещущими, расширенными ноздрями запах земли, источавшей неповторимый весенний аромат.
Это была искренняя, неподдельная, буйная радость молодого существа, осознающего свою неразрывную связь со всей природой.
Кангми тоже радовались приходу весны. Однако они воспринимали расцветающую природу спокойно, по-деловому, без лишних эмоций. Думать надо было об охоте, о пропитании, о врагах, о том, как выжить.
Кангми все реже возвращались в пещеру. Они уходили дальше и дальше в поисках пищи. Вангди со своей семьей направился на запад, вдоль Чинаба.
Пути бродяжничества Вангди в течение нескольких предыдущих лет пролегали вдали от перевала Зоджи-Ла. И вот теперь он снова вел туда семью. Он договорился с Лхобой, что они покажут Дангу то место, где он был найден. По мере приближения к перевалу невольное волнение начало охватывать всех. У Лхобы всплывали в памяти печальные воспоминания о потере и радостные о приобретении. Она не забыла, как тогда ее, Зука и Ямсо поразили отсутствие шерсти у маленького Дангу и белый цвет кожи. Вангди тоже помнил, какое удивление вызвал у него младенец с нефритовым медальоном. Дангу испытывал естественное любопытство. Только Тхаму, которую Вангди сделал своей второй женой сразу после победы над Джигме, была совершенно спокойна. У нее были свои проблемы. Она ждала ребенка.
Через несколько дней пути они вышли на широкую лощину, окруженную с обеих сторон почти отвесными скалами. Тропа на перевал Зоджи-Ла проходила в ее верхней части. Внизу лощина была покрыта мощными островами нерастаявшего снега, частично песком, камнями разной величины — это были остатки сошедших сверху лавин, в том числе и той, погубившей семнадцать лет тому назад караван русской миссии к императору Аурангзебу. Теперь здесь был небольшой ледник, кое-где на моренах росли кусты карликовых ив, тамариск и барбарис, лениво журчал небольшой ручеек талой воды…
Порыскав немного по нижней части правой морены, Вангди наконец остановился.
— Дангу лежал здесь! — сказал он, указывая на груду песка и камней возле ручья. — Тогда был канг — снег. Много снега. Дангу пришел со снегом. От владыки Нга. Владыка дал Дангу крангма — нефрит. Для защиты. — Вангди ткнул пальцем в медальон, висевший на шее Дангу. Немного помолчав, Вангди добавил: — Больше ама и ата ничего не знают.
— Наверное, Дангу оставили ми — люди? — нерешительно спросил юноша.
— Тор бхо, тор бхо! Может быть, может быть! — Лхоба согласно закивала головой.
— Ама оставила своего мертвого детеныша здесь и нашла другого. Лхоба и Вангди назвали его Данг-чи-канг — «тот, которого нашли на снегу». Или просто Дангу. Дангу вырос вот таким, большим и сильным. Дангу победил Джигме и спас от смерти своего ата, — Лхоба ласково погладила юношу по руке.
Дангу обогнул кучу камней и остановился как вкопанный. Все верно. На песке лежали полузасыпанные останки детеныша Лхобы. Кости его уже основательно побелели от солнца и дождей.
Юноша внимательно осмотрелся кругом. Ничего необычного или опасного он не заметил. Перед ним расстилался один из тех гималайских горных пейзажей, к которым он давно привык. Яркое солнце в голубом небе, скалы вблизи, а в отдалении амфитеатр из хребтов и вершин, струи жаркого воздуха, журчание воды, шелест листвы кустов под порывами ветерка…