Даниэль
Шрифт:
Мастерская, где трудились девочки под присмотром учительницы труда. А мы, мальчишки, как ни старались ваять, ничего у нас не получалось. И подавленные, потупив взоры, предъявляли мы свои развалины.
Мы любили поездки на природу, когда приходила весна и из-под земли проглядывали первые ростки. Смоковница лелеяла источавшие ароматы незрелые плоды, благоухал цветущий крестовник. А каким пьянящим был запах апельсиновых бутонов! Как восхитительны были розовато-белые цветы миндаля! И мы, мальчишки и девчонки, распевали хором: «Как зацвел миндаль на опушке, а у Хаима лысая макушка!»
Да,
Потом жизнь закружила нас в водовороте времени. И чем старше мы становимся, тем короче кажутся нам годы, месяцы, недели и дни. Чем дальше, тем больше меняется соотношение длительности года и жизни. Тогда год казался нам вечностью. А сегодня – не успеешь опомниться, как год внезапно заканчивается, не успев начаться.
Мы выросли, раздобрели, растолстели. И, вопреки Танаху, «разжирел Йешурун и не толкался».
Я помню первый день в школе, словно это было вчера.
Нас встречала прекрасная учительница Элишева. Кто-то плакал, кто-то боялся, и все волновались.
Мягкая, сердечная улыбка нашей учительницы, перекличка и начало знакомства успокоили нас, и на смену страху пришло любопытство. Мы робко разглядываем друг друга, другие разглядывают нас. Присматриваемся, несмело знакомимся, и вот уже появляются группки и компании.
В те дни, когда воспоминания начинают формироваться и обретать форму, мы отправились в путешествие по жизни.
Хотя грамоту мы еще не постигли, но белым мелом, большими печатными буквами учительница написала на доске: «Здравствуй, первый класс».
ГЛАВА 4. «Душа»
Немного лет я провел со своими одноклассниками. В конце четвертого класса меня перевели в другую школу.
Прошло много лет, а я до сих пор вспоминаю своих одноклассников и учителей с тоской. И сейчас меня снова охватили эмоции и воспоминания.
Я хорошо помню друзей, наши приключения, даже запахи помню, хотя пропустил немало занятий и много утренних молитв. И если меня спрашивали, почему я не пришел, я отвечал, что кипу отправили в стирку. А если пропуски были частыми и непрерывными, то еще и сушка шла в ход.
Оценками, преобладавшими в моем аттестате, были тройки и двойки, но мне этого было достаточно. Помню все наказания и порки, и, наверное, все драки, в которых я участвовал.
Помню угол у двери класса, куда нас ставили в качестве наказания. Я изучил каждую трещинку на этой стене лучше, чем свою тетрадь.
Учительница Элишева была нестрогой, и наказания у нее были мягкими – стоять у стены лицом к классу.
Учительница Нурит была изобретательнее и импровизировала с углом, насколько хватало воображения. Виды наказания менялись в зависимости от тяжести проступка: стоять в углу лицом к классу, стоять лицом к стене, стоять на одной ноге лицом к классу, стоять на одной ноге лицом к стене с правом менять ногу, и самое тяжелое – стоять на одной ноге без права менять ногу. Это был ее авторский метод.
Но самым сильным, тяжелым и болезненным в ее арсенале наказаний были буковые палки от кроваток ее детей, которые разбирались, когда малыши вырастали и от кроватки отвыкали. Палки стояли в закрытом пенале – ее арсенале, стояли и ждали.
Уж не знаю, по какой причине, но мою попу ее палки жаловали особо.
Перед религиозными праздниками мы изучали каждый праздник, его истоки и традиции.
Учительница Нурит любила разнообразить этот процесс: на Песах плюс к десяти казням, которые навел Моше на Египет, на нас обрушивалось еще 20 от Нурит, дополнительно – чтобы мы прочувствовали на собственной шкуре, как тяжко пришлось упрямому фараону, толстокожему и непокорному. На Рош-а-Шана мы получали по голове, чтобы учились думать, а не плыть по течению. На Пурим мы получали благотворительную порцию по заднице, от чистого сердца учительницы Нурит.
Но больше всего я любил Ту би-Шват, праздник деревьев. Саженцы, запах земли, пропитанной дождем, цветение хризантем, цикламенов, маков и анемонов.
Буйство красок и вылазки на природу накладывали отпечаток. Самые романтичные мальчишки в минуту вдохновения распевали девчонкам дивные серенады:
"Посмотрите, все цветет.Ту би-Шват пришел.А девчонкам прямо в ротНавонял осел".Это дорого нам обходилось, а для учительницы Нурит становилось шикарной возможностью, которую она, конечно же, не могла упустить, проявить свое виртуозное мастерство владения палкой и умение импровизировать. Как известно, на природе изобилие деревьев. А у них полно веток. Она немедленно выламывала ветку, обдирала листки и побеги и розгой проходилась по нашим спинам.
Несмотря на это, воспоминания о дорогой учительнице Нурит, прочно засевшие в моем сердце и заднице, наполнены теплом и любовью. Мы были ей небезразличны. Она правда желала нам лучшего. Просто хотела обозначить для нас границы, тем самым проявляя свою любовь к нам. "Щадящий розгу свою ненавидит сына своего," – разве не так сказал мудрейший царь Соломон? Да, много путей у мудрости, и одна из них – через мягкое место.
Сегодня я дал слово небесам, и лишь одна звезда засияла мне. Одинокая звезда, сверкавшая по-особенному. Может, это моя звезда, и загорелась она только для меня? А может, и для каждого из вас.
Мы, люди, приучены с детства, что все имеет границы, начало и конец. Так устроен и наш мозг. Но, оказывается, у Вселенной нет границ. Мы открываем новые звезды – каждая последующая еще дальше от нас. В сущности, свет, который мы видим с помощью наших супермощных телескопов, послан звездой, возможно, еще до того, как мы пришли в этот мир, или 40–50 лет назад – в то время, на которое приходится большинство моих детских воспоминаний. И возможно, с тех пор сама звезда уже погасла, и ее вообще уже не существует.