Даниил Галицкий. Первый русский король
Шрифт:
– Хитрый народ! Пусть живут. Пока…
Не смогли взять татары и Кременец, тоже стоявший очень удачно, но здесь причина была иная: Батый не желал тратить время на штурм небольшого города, впереди его ждали богатые страны на заход солнца. Уничтожив Каменец, Владимир-Волынский, Галич, татары двинулись к границам угров и второй волной к ляхам.
«ТАРТАРЫ» ИДУТ!
Вот теперь Европа испугалась по-настоящему!
Первым отреагировал отлученный папой римским от церкви император Фридрих II, он разослал призыв вооружиться против страшного врага:
«Время
К голосу разумного императора не прислушались, ведь он был отлучен папой римским от церкви! Немецким баронам все еще казалось, что это очень далеко, а зазнаек угров и ляхов не мешало бы проучить. И папа римский презрительно промолчал.
Монголы не заставили себя ждать… В начале 1241 года Бурундай прорвался к Висле, занял Люблин и Завихвост, разорил Сандомир, разгромил польское рыцарство под Турском.
Казалось, спасения от них нет, но нападавшие неожиданно повернули обратно на Русь. Впавшая в панику Европа получила передышку, но воспользоваться ею не смогла… Решив, что Батый испугался или вообще передумал, монархи успокоились, но наступила весна, а с весной возобновилось наступление Батыевых орд.
Перепуганный герцог Силезии отозвал тевтонских рыцарей, выступивших в сторону Пскова: не до русских городов, свои бы сохранить. Не зря боялся, войска Батыя уже стояли под стенами Кракова. Как обычно, убедившись в неприступности городских стен, Батый отправил к полякам послов, и, как обычно, послов убили. Город был обречен… Несколько дней горожане не могли спать, вздрагивая от ударов по воротам и днем и ночью. Татары, подтащив к ним возможно ближе пороки, защищенные специальными щитами, принялись разбивать городские ворота. Спешно был отправлен за помощью гонец к герцогу Силезскому. Когда ворота разлетелись в щепу, по улицам Кракова понесся смерч из татарской конницы, не оставлявшей в живых никого…
Ранним утром 9 апреля 1241 года звуки медной трубы призвали рыцарей из ворот Легницы. Объединенное польско-немецкое войско выступало сражаться с захватчиками. Во главе на белом скакуне гарцевал Генрих Благочестивый. За ним, всем своим видом демонстрируя непобедимость и неустрашимость, ехали рыцари Тевтонского ордена со знаменитым Поппо фон Остерном впереди. За тяжеловооруженными рыцарями следовала легкая конница и только потом пехота.
Решив дать бой по всем правилам, чтобы использовать свое преимущество в виде закованных в тяжелые латы рыцарей с пиками наперевес на таких же закованных лошадях, Генрих Благочестивый бросил вызов Батыю и предложил для боя широкое поле. Татары от сражения в поле никогда не отказывались, а потому вызов приняли. Самого Батыя под Легницей не было, он направился со второй волной в сторону угров, но это не помешало расправиться с рыцарями молодому принцу Бандару, сыну хана Чагатая.
Татары посмеялись над самоуверенными рыцарями, выкопав за ночь перед своими позициями ямы и присыпав их соломой. Бросившиеся в свою знаменитую атаку клином тевтонские рыцари быстро попались
У убитых врагов татары отрезали правые уши и отправили в Каракорум целых девять мешков таких «сувениров»!
После сокрушительного разгрома объединенной польско-немецкой армии тумены Бандара отправились в Чехию.
А в это время Батый со своими туменами прорывался через Русский перевал в Карпатах к уграм. Король Бела вспомнил слова князя Даниила в марте, когда получил известие о подходе татарских войск, а чуть позже и напоминание самого Батыя о давнишнем предупреждении не давать приюта половцам. И хотя хана Котяна уже не было в живых, а его сородичи покинули земли Мадьярского королевства, хан не собирался прощать угров. Войско встало под Пештом, в город были отправлены послы. Послов убили, в ответ начался грохот камнеметов.
К Беле на помощь из Хорватии бросился старший брат Коломан, кажется, европейцы начали понимать, что в одиночку они обречены… Это была не просто серьезная поддержка, вместе с имеющимися у Белы силами объединенное войско составляло шестьдесят пять тысяч всадников!
Батый применил ту же тактику, что и Субедей на Калке: не желая принимать бой на условиях противника, он ложным отступлением выманил венгеро-хорватское войско на равнину к своим главным силам. Беле и Коломану казалось, что столь внушительная сила, какая имелась у них, самим своим появлением заставила татар бежать, а потому оба не задумались над причинами отступления и попались.
Батый кивнул на не успевшую после преследования построиться в боевые порядки армию противника:
– Сбились, точно овцы в загоне. Вперед!
Татар было в несколько раз меньше, но неожиданность, невозможность развернуться и принять боевые порядки, невиданное мужество и презрение к смерти у противника словно парализовали угров и хорват, пятьдесят шесть тысяч из пришедших просто полегли в поле! Погиб и хорватский герцог Коломан. Королю Беле с остатками войска удалось бежать, причем бежал он, бросив на произвол судьбы свое королевство, в Австрию.
День битвы на реке Сайо остался черной датой в истории Венгрии.
Батый вернулся к Пешту. Горожанам стало ясно, что войско одержать победу над страшной напастью не смогло. Было решено воззвать к помощи святых. У ворот Пешта татары увидели вышедшую навстречу странную процессию. Воины остановились, не зная, чего ожидать от этой толпы священнослужителей.
Во главе шел архиепископ, за ним два епископа и еще несколько священников несли мощи святых, иконы и другие церковные реликвии. Все старались, чтобы пение было стройным и голоса не дрожали.
Батый сделал знак остановиться, подозвал к себе толмача:
– Что это?
Тот быстро объяснил, мол, священники вышли встречать с иконами и мощами.
– С чем? Иконы я уже видел, это лица, нарисованные на досках. А что такое мощи?
По тому, как замялся толмач, стало ясно, что ответ не понравится. Батый нахмурился:
– Отвечай!
– Это… останки их почитаемых мертвецов, хан.
– Что?! Они вынесли нам останки своих мертвецов?!
– Но они им молятся, хан.