Даниил Галицкий. Первый русский король
Шрифт:
– Чего это, Данила Романович? Их мало, боишься, нападут? – подскочил к нему тысяцкий Твердислав.
– Не боюсь, но сердце чует, что это кто-то свой. Небось какой князь в Сарай едет.
Внимательно прислушивавшийся к разговору Андрей подумал, мол, пусть бы себе и ехал, нечего на морозе с кем-то любезничать, но княжье слово главное, вздохнул и, не теряя времени, помчался оглядывать обоз, все ли в порядке, нет ли поломок или утери какой. Все было в порядке, все же из Сарая везли куда меньше, чем в сам Сарай. Даниил не хотел забирать ничего обратно, но дворский не мог допустить,
– Лучше дома выброшу, а этим собакам не оставлю!
Князь смеялся:
– Делай как знаешь.
Вот и тащил обратно Андрей даже рваные волчьи полости, не говоря уж о прохудившихся тулупах и княжьих одежках.
Сам Даниил чуть выехал вперед навстречу небольшому обозу. Остановились на небольшом расстоянии друг от друга, от встречных вперед выехал рослый всадник в нелепой меховой шапке, грозно закричал:
– Кто есть такие?!
И Даниилу вдруг стало смешно. Их трое, особого оружия не видно, сделать против его молодцев ничего не успеют, разве что стрелу из возка пустят. Стрела, она, конечно, дура, ей все равно, кого пробивать, а кольчуги на князе нет, но в ответ всех троих не просто на куски бы изрубили, но и по степи раскидали, так, что и воронью не найти. Это прекрасно понимали те трое, а грозно кричал передний, видно, со страху.
– Я князь Даниил Романович Галицкий! Еду домой из Орды. А вы кто?
Всадник оглянулся на своих, ответил:
– А мы, наоборот, в Орду… от папы Иннокентия вон монаха везем.
Теперь съехались ближе.
– Какого монаха? Чего ему там делать?
– А вон в возке чуть живой да замерзший притих…
Договорить не успел, из возка показалась замотанная в немыслимое тряпье голова, заоравшая на латыни:
– Кто есть князь Даниил Галицкий?! Я Плано Карпини, у меня поручение от папы Иннокентия к князю Даниилу!
Даниил Романович подъехал ближе к возку. И без объяснений было видно, как промерз в своем нелепом одеянии монах, похоже, у него даже лицо обморожено.
– Я Даниил Романович Галицкий. Какое может быть поручение ко мне?
– Есть, есть! Не сомневайтесь!
Монах, видно, попытался выбраться из кучи наваленного на него тряпья. Было по-настоящему холодно, и Данила забеспокоился, что монах обмерзнет совсем. Позвать в свой возок, но тогда померзнут остальные…
Выручил, как всегда, сноровистый Андрей-дворский, подскочил, показывая в сторону на небольшой перелесок:
– Местный говорит, там есть деревня немалая, может, туда, Данила Романович, чтобы люд не морозить?
– Спешите? – поинтересовался князь у монаха. – Может, правда, лучше свернуть в деревню и поговорить в тепле?
Услышав про тепло, монах закивал головой:
– Да, да, конечно!
Деревня встретила настороженно, все же у Даниила была немалая дружина, но, выслушав объяснения Андрея и получив хорошую плату, староста мигом превратился в радушного хозяина. Князя, самого дворского и монаха разместили в доме старосты, остальным быстро нашли место по разным избам. Деревенские принимали охотно, во-первых, за постой Данила Романович
А сами постояльцы были рады отвести душу в россказнях и небывальщинах!
Дом старосты оказался довольно просторным и, главное, теплым. Монах тут же метнулся к печи, прижался всем телом, протянул к огню руки. Староста Авдей только головой покачал:
– Чего ж вы его морозите-то? В такой одежонке разве ж по русским просторам зимой ездят?
Князь рассмеялся:
– Да я его сам только что встретил. Я из Сарая, он в Сарай.
– Зачем, чего ему там делать? Он же, видать, церковного звания, а там нехристи поганые…
– Там, Авдей, к священникам относятся спокойно, надо только их обычаи блюсти и подарки всем раздавать, тогда не обидят.
– Хм, так нигде не обидят, ежели обычаи блюсти и подарки дарить. Баньку уже затопили, скоро пойдете.
– Вот за это благодарствую от всего сердца!
– Я велел и по дворам тоже истопить, пусть твои дружинники попарятся… – крякнул довольный благодарностью и похвалой староста.
В деревне пришлось задержаться и на следующий день. Хорошо, что у запасливого дворского было с собой сенцо для лошадей, не то пришлось бы им, как монгольским конякам, копытами снег разгребать, в деревне отродясь такого количества лошадей не бывало, потому сена не заготовлено и взять неоткуда. Вернее, отдали бы свое, а самим тогда до весны как?
А задержались потому, что у старосты больно хорош мед оказался, пусть не ставленый, но все равно крепкий. Всей дружиной легко выпили целый бочонок. Сама дружина и князь тоже легко могли бы продолжить путь поутру, а вот монах, согревшись, наевшись и напившись, проспал до полудня. А когда встал, вокруг него уже суетилась старостина свояченица, вдова, жившая в его доме по-родственному.
– Ахти, у него ж лицо-то поморожено! Не намазать, так облезет струпьями! – всплескивала руками Арина.
– Ну так помажь.
– А как с ним разговаривать, он же по-русски не понимает?
– Да он кое-что понимает, а если не поймет, знаками покажи.
Что уж там показала Арина, неизвестно, только монах до вечера сидел, обмазанный чем-то зеленым, и постанывал. Дворский начал злиться:
– Чего ж мы его, будем до весны ждать?
Ждать действительно не годилось, не то чтобы Даниил Романович очень спешил, но скоро коней кормить нечем будет, да и людей тоже, пора домой ехать. Услышав такие вести, Арина ударилась в плач:
– Погубите мужичка-то! Ему бы седмицу в тепле да уходе, а потом куда хошь ехать можно.
– Да пусть живет, если хозяин не против, это нам пора ехать.
К полудню завьюжило, Андрей совсем расстроился: а ну как надолго? Но мужики сказали, что это до завтра.
Вечером у Даниила Романовича с немного очухавшимся монахом состоялся долгий и удивительный разговор. Говорили на латыни, потому опасаться было некого. Монах рассказал, что он действительно от самого папы римского едет к хану Батыю. И что для князя Галицкого у него послание тоже имелось, причем серьезное послание.