Данте
Шрифт:
— Он не мой белый рыцарь. Хотя я почти уверена, что он моя родственная душа.
— Так даже лучше, — говорит Никки, чокаясь своим бокалом с моим.
— Да, намного лучше.
Глава 48
Данте
По мере того, как мы возвращаемся в Чикаго, темнеет. Кэт зевает на сиденье рядом со мной.
— Ты в порядке, котенок? Не хочешь остановиться на ночь в мотеле?
— Нет, — говорит она с сонной улыбкой. — Я хочу домой.
Я поднимаю ее руку и целую кончики пальцев:
— Почему ты позволяешь всем верить,
— Не могу поверить, что тебе потребовалось целых двадцать минут, чтобы задать мне этот вопрос.
— Тогда перестань избегать этого, — говорит она со вздохом.
— Ты только что закатил на меня глаза?
— Возможно, но ты все еще избегаешь моего вопроса.
— Люди верят в то, во что хотят верить, Кэт. Кроме того, меня не волнует, что другие люди думают обо мне. Сантанджело перешли так много границ, что с ними пришлось иметь дело. Для меня не имеет значения, думают ли люди, что о Николь тоже заботились. На самом деле, это полезно для бизнеса.
— Конечно. Это отчасти соответствует образу, который ты создал и для себя, верно? Хладнокровный босс мафии, который убил бы собственную невесту, если бы она перешла ему дорогу.
Я не отвечаю. Мои челюсти крепко сжаты, а на горле пульсирует толстая вена. Законные причины, конечно, но ни одна из них не является настоящей причиной, по которой я храню секрет Никки.
К тому времени, как мы добираемся домой, Кэт спит. Я вынимаю ее из машины и прижимаю к груди.
— Я могу ходить, — бормочет она.
— Я знаю, но я могу нести тебя так же легко, — говорю я ей, целуя в лоб.
К тому времени, как я перенес ее в нашу комнату, она снова проснулась, и я поставил ее на ноги.
— Джоуи знает о Никки? — спрашивает она меня.
— Лоренцо рассказал ей этим летом.
— О, — говорит она, начиная раздеваться.
— Она все равно сказала, что у нее есть идея, но мы ей тогда не сказали. Ей было всего шестнадцать.
— Я рада, что она знает, что ты никогда бы этого не сделал.
— Что? — я хмуро смотрю на нее. — Ты думаешь, Джоуи волнует, убил ли я Никки? Я мог бы перерезать ей горло на глазах у Джоуи, и это ни черта бы не изменило в том факте, что я ее брат.
Она хмуро смотрит на меня:
— Я не имела в виду… Я просто, имела в виду… Я рада, что знаю, что ты никогда бы этого не сделал.
Я хватаю ее за горло, прежде чем она успевает произнести еще хоть слово:
— Но я бы сделал это, Кэт, — напоминаю я ей. — Не задумываясь, если бы пришлось.
— Ди — Данте, — она растерянно моргает.
— Я нехороший человек, Кэт. Я никогда не был и никогда не буду. Тебе нужно перестать пытаться убедить себя, что я такой.
В ее глазах появляются слезы, и я ослабляю хватку и иду в другой конец комнаты, стаскивая рубашку и бросая ее в корзину для белья.
— Так зачем ты привел меня туда сегодня, — она
Я разворачиваюсь к ней лицом. Она видит во мне слишком много. Ожидает от меня слишком многого.
— Я обещал тебе, что у меня не будет секретов. Это был секрет.
Она качает головой:
— Я тебе не верю. Ты хотел показать мне, что ты за человек на самом деле.
— Я хотел, чтобы ты знала правду.
— И я верю, но чего я не понимаю, так это почему ты, черт возьми, этого так боишься, — кричит она мне, вставая на цыпочки и приближая свое лицо к моему.
— Не надо, Кэт, — рычу я на нее.
— Не надо чего? Мы оба знаем, почему ты хранишь секрет Никки, Данте.
— И почему это? — мое сердце колотится о грудную клетку, как будто пытается вырваться из груди. Оно хочет убежать, пока эта женщина не разорвала его на части.
— Поскольку, у ее семьи так много врагов, это делает ее мишенью. Ты хранишь ее секрет, чтобы защитить ее.
— Нет. Я не тот человек, Кэт.
— Да, ты такой, — настаивает она, нажимая на мои кнопки так, как может только она.
— Не надо, — рычу я.
— Или что? Ты не смог бы причинить боль женщине, которую даже не любил, — тихо говорит она, и я срываюсь. Моя рука снова на ее горле, и ее прижимают к стене, прежде чем она успевает сделать еще один вдох. Я не сжимаю; я просто держу ее там.
— Не принимай мою любовь к моей семье за слабость, Катерина. Я бы защищал вас всех до последнего вздоха, но это не делает меня кем — то другим, кроме того, кто я есть.
— Но она не твоя семья, — говорит она, и слезы текут по ее лицу.
Я не должен был водить ее к Никки и рассказывать ей только половину правды. Я должен был знать, что это вызовет только больше вопросов.
Я прижимаюсь своим лбом к ее лбу и вздыхаю.
— Пожалуйста, скажи мне, что происходит? Я чувствую, что тону здесь, — умоляет она меня, и мое сердце болит от тяжести всего этого. Моя любовь к ней и нашему ребенку. Мой страх, что я недостаточно хорош для нее. Моя потребность защитить свою семью от вреда. Я никогда не хотел быть тем, кто контролирует ситуацию.
— Я скажу тебе правду, но ты должна перестать пытаться поверить, что я не тот, кто я есть, Кэт. Ты можешь это сделать?
— Да, — шепчет она.
— Я повел тебя на встречу с Никки, потому что знал, что есть шанс, что ты мне не поверишь, если я просто расскажу тебе, что произошло. Мне все равно, что другие люди думают обо мне, котенок, но мне не все равно, когда дело касается тебя. Дело не в том, что я не способен на то, во что люди верят, что я сделал. Это так. Но теперь ты моя семья, и в следующий раз, когда у меня будет для тебя сюрприз, я не хочу, чтобы ты беспокоилась, что я собираюсь похоронить тебя в какой — нибудь канаве.