Данте
Шрифт:
Защитить человека от боли или спасти его гордость? В эти черные времена каждое решение командора, от несущественного до способного потрясти Империум, оказывалось выбором из двух зол. Добро покинуло Галактику. Он устал выбирать. Эти мысли никак не отражались на лице Данте, все еще сверхъестественно красивом, несмотря на годы.
— Как пожелаете, лорд-командор, — тихо ответил Арафео и неохотно удалился.
Данте подошел к столу и выпил вина. Он переживал за Арафео и злился, что приходилось отсылать слугу ради его же блага. Он должен соблюдать осторожность, чтобы на заразить Арафео тем же самым раздражением. Шталмейстер
Принесенная Арафео еда уже остыла. Вкусная, она все равно казалась пеплом во рту. Данте, впрочем, съел ее, наслаждаясь первой за несколько дней твердой пищей. Он жевал медленно, запивая мелкими глотками вина. После каждой кампании заново привыкать к такому питанию приходилось все дольше. Данте ел и уверял себя, что его все устраивает и этого достаточно. Он игнорировал иной аппетит, терзающий его тело и душу, — голод, который наполнял его мечты ярким блеском крови. Соблазн Красной Жажды был силен. Ему следовало сопротивляться, ибо такую жажду можно утолить лишь на время, после чего зависимость станет сильнее.
Желание пить влагу жизни мучило всех сынов Сангвиния, и оно было древним. Данте отрицал эту потребность. Он отказывался признавать свою тягу. Он не слушал собственное тело, которое говорило ему в минуты боли и усталости выпить кровь всего одного смертного, чтобы сила вернулась и дух воспарил.
Данте бы не стал. Он не употреблял живую кровь после войны на Эрее. С тех пор он не желал ставить свой комфорт выше чужой жизни. Появившаяся слабость изматывала его, но он не хотел так выходить из ситуации.
Он был ангелом, а не чудовищем.
Через полчаса Данте вышел из помещения для омовения и отправился в армориум. Доспехи оказались тщательно почищенными и отремонтированными. Они выглядели словно музейный экспонат за стеклом.
Он посмотрел сквозь стекло: отражание его морщинистого лица сливалось с нестареющей золотой маской Сангвиния. Они походили друг на друга, поскольку Данте приобрел сходство с повелителем во время Перемены Крови. Он моргнул — золотая маска Сангвиния так не могла. Уста примарха оставались открытыми в вопле праведной ярости.
«Так жаль, что самый вдумчивый и послушный из сыновей Императора запомнился в таком гневном облике», — подумал Данте. На кораблях Кровавых Ангелов и в крепости-монастыре на Ваале имелись тысячи изображений Сангвиния, но это оставалось самым известным — яростно кричащий примарх, спустившийся с небес, чтобы пролить кровь и встретить смерть.
Если бы более мягкая часть естества генетического отца восторжествовала, если бы не было постоянной жажды битвы, имей Данте возможность выбирать, он пожелал бы себе участь устаревшего музейного экспоната, не нужного в дни мира. Он хотел этого не только ради других, но и ради себя. С миром настал бы покой и конец всех трудов…
Впрочем, мир никогда не наступит. Войне нет конца. Данте никогда не обретет покой. Так давным-давно сказал Араезон. Так говорили все сангвинарные жрецы во время Избрания. Горько, но командор знал об этом лучше других.
Его палец коснулся сенсорной панели. Отсек открылся, слуги выступили из тени.
Он должен снова стать своим лордом Сангвинием.
Глава 9: Место избрания
456. М40
Падение
Планетарная столица
Ваал Секундус
Система Ваал
За первым отсевом последовало девять дней игр. Под сенью статуи Сангвиния кандидаты состязались в простых видах спорта, как это практиковалось среди кланов Крови, когда те проводили учебные соревнования — бегали, прыгали, метали камни и боролись, пока один из противников не сдавался. Малафаил и Араезон беседовали с кандидатами, отпуская одних и давая другим выбор: вернуться домой или стать кровным рабом. Победа в играх не была гарантией выбора, как поначалу подумали мальчики. Ангелы наблюдали за действиями кандидатов даже тогда, когда они принимали поражение или радовались победе. Всех, кого выслушали и не отослали прочь, рабы Араезона вносили в свои списки. Хорошо это или плохо, мальчикам не сообщали.
Большие толпы людей пришли посмотреть игры. Атмосфера карнавала захлестнула Падение Ангела. Кандидаты могли лишь с завистью смотреть на киоски с едой и артистов. От народа Ваала их отделял частокол.
Хотя кандидаты считали это нетрудное испытание настоящим, оно было началом отбора.
Девятый день подошел к концу. Племена, сыновья которых одержали победу, удостоились от Кровавых Ангелов чести: им под ликование толпы подарили тотемы из редкого дерева. Никого из кланов Соли в столице не было, но это не имело значения. Луис был меньше и слабее физически многих других, а потому ничего не выиграл. Лоренц взял несколько наград. Даже Флориан выиграл для своего народа резной победный жезл.
Наступил второй отсев, и Луис приготовился к поражению, но Малафаил молча выбрал и его.
Из пятисот избранных вначале осталось двести сорок семь кандидатов.
На десятое утро у них забрали вещи. Кровные рабы провели мальчиков в здание. Здание было лишено какого-либо убранства, за исключением одинокого символа крылатой капли крови над единственной дверью. Сразу бросалось в глаза, какими гладкими были стены постройки. Здесь не было никаких швов — казалось, здание целиком было отлито из единого жидкого камня. На его поверхности не было пор или ямок от пузырьков воздуха. Оно было идеальным и безупречным, как ничто другое на всём Ваале Секундус.
Юношам сбрили волосы. Их раздели, заставили вымыться, а потом выдали им свободные брюки и туники из гладкой, непривычно приятной ткани. Вдобавок они получили небольшие пакеты с водой и пайками. Однако все вопросы оставались без ответа. Кандидатов провели по городу сквозь молчаливую толпу, ворота с шумом захлопнулись за их спинами. Падение Ангела словно вымерло. Знамена трепетали на горячем ветру. Сангвиний смотрел вверх в поисках святых небес, которых не виднелось на Ваале Секундус. Еще девять дней и ночей они шли по ужасной жаре и холоду. Малафаила и Араезона они не видели. Мальчиков вели молчаливые люди, которые, хотя и были одеты в балахоны ваалфорских кочевников, носили символы слуг Кровавых Ангелов.