Дантисты тоже плачут

Донцова Дарья

– Точно знаете, что младенец Розы умер?

– Конечно. Ей ни разу его не принесли, даже не показали. Грудь сразу бинтами перетянули, принялись таблетками пичкать, чтобы молоко пропало.

– И вы все четверо потом дружили?

– Я больше общалась с Розой. Надя мне не нравилась – крикливая, бесцеремонная и к бутылке постоянно прикладывалась. Розочка пыталась ее вразумить, да куда там. Черного кобеля не отмоешь добела. А дочка у нее замечательная была. У них роман с Никитой завязался, да Роза ни в какую не соглашалась ее невестой считать. Правильно, конечно.

Куда в таком возрасте жениться, к матери на шею?

– Роза нуждалась?

– Не очень. Отец Никиты регулярно присылал деньги. И потом, подруга много работала – бралась ухаживать за лежачими больными. Такой тяжелый труд, но великолепно оплачивается.

– Она жила одна с сыном? Что-то не очень верится. Интересная молодая женщина.

– Ее съедала просто патологическая любовь к Никите. У того с детства – все самое лучшее. Раз в год обязательно возила ребенка на море, потом отдала в английскую спецшколу. Одевала как принца, все прихоти выполняла. И представляете, не разбаловала. Чудесный мальчик получился, ласковый, как теленочек. Но стоило в доме появиться постороннему мужчине – Кит заболевал. Насморк, кашель, температура – просто аллергия на предполагаемого отчима. В конце концов Роза плюнула на мужиков и жила монашкой. Правда…

И Элла замолчала.

– Что?

– Года два тому назад случайно увидела ее с мужчиной. Импозантный такой, старше ее, явно хорошо обеспеченный. Они сидели на веранде кафе. Я на следующий день позвонила ей и спрашиваю: «Кавалера нашла?» А Розочка смеется: «Почему бы и не найти? Кит уже большой, пора и свою судьбу устраивать». Потом, правда, рассказала, что ухажер женат. Но супруга тяжело больна, скоро умрет, он не хочет ее огорчать, поэтому Розе следует подождать. Помнится, я пожалела тогда подругу – такие сказки об умирающих женах часто рассказывают. А потом оказывается, что драгоценная половина здоровее буйвола и даже родить собирается.

– Так и вышло, да?

– Нет, как раз наоборот. Владимир не обманывал Розу. Его жена и впрямь умерла, да как страшно. Оказывается, супруга Резниченко прикладывалась к бутылке и в один из запойных дней выпала из окна. Владимир сразу предложил Розе переехать к нему. Но как-то неудобно приводить любовницу в дом на следующий день после похорон. И подруга прикинулась нянькой младшего сына – тому и года нет.

– Интересно получается, – вставила я, – жена умирает, совсем больная, он ее не любит, живет с другой уже несколько лет, а сыну нет и года?

Элла закурила сигарету.

– Это не моя тайна, Розочка доверилась просто потому, что более близкого человека у нее не было. Я не могу рассказывать все детали.

– Вы любили Розу?

– Очень.

– Тогда придется рассказать все. Скорее всего убийца женщины – это кто-то из ее прошлого. Милиция и не собирается искать виноватого, просто закроют дело. Неужели не хотите отомстить за подругу?

Элла помолчала минуту, потом сказала:

– Поклянитесь, что никому не расскажете!

– Клянусь.

– Тогда слушайте. Отец Владимира составил необычное завещание. У сына должно быть не меньше двоих детей, причем

один обязательно мальчик. Только тогда Володя Резниченко получит коллекции, собранные отцом. В противном случае раритеты уйдут в музеи. У Владимира была только дочь, а тут заболела жена, и надежды на второго ребенка пошли прахом. Тогда мужчина нашел какую-то молодую девку, которая за деньги родила ему сына. Резниченко тайком усыновили его, а всем заявили, что Нелли разрешилась мальчиком. Органы социальной опеки ни за что не выдадут секрета. Они имеют право дать ложные сведения даже на запрос милиции. Так что Резниченко ничем не рисковали.

– Почему же Роза сама не родила для любовника?

– Она бы с радостью, но много лет тому назад сделала операцию по перевязке труб. Не хотела беременеть и пить постоянно гормональные препараты.

– Кто родил Владимиру сына?

– Понятия не имею, Роза, по-моему, тоже была не в курсе. Владимир клялся, что не спал с суррогатной матерью, а отвел ту на искусственное оплодотворение. Как бы там ни было, мальчишка получился просто отличный – здоровый, веселый, страшно на отца похож. Девочка в мать пошла. Вот как бедной Розочке не повезло! Столько времени ждала смерти Нелли и совсем чуть-чуть прожила после ее кончины сама. Как несправедлива жизнь!

Элла замолчала. Я тоже не произнесла ни слова, раздумывая, удобно ли предложить ей за откровенность деньги. Поколебавшись, все же не решилась и попросила только адрес четвертой роженицы – Веры.

Первый, кого я увидела, вернувшись домой, был Владимир. Он сидел в гостиной. При моем появлении стоматолог смущенно проговорил:

– Даша, дорогая, простите дурака. После смерти Нелли совсем разума лишился.

И он протянул гигантскую коробку конфет – килограмм этак на пять, – перевитую шелковой лентой. Я раскрыла подарок и велела подать кофе.

– Очень устал, просто невероятно, – плакался стоматолог, – стал срываться, нервы не выдерживают. На днях накричал на больного. Поехал доклад делать, так чуть с ума не сошел, беспокоясь, как там дети.

– В другой раз звоните мне, всегда помогу.

Дантист чуть не расплакался:

– Даша, не убивайте своим благородством. Честно говоря, боялся, что и разговаривать со мной не станете.

Я мило улыбнулась ему. Ну и жук ты, Владимир. К тому же и грубиян. Интересно, кто родители Евы и от кого родился Юра. Скорей всего покойная Роза знала ответ на эти вопросы. Может, она поделилась с Верой?

К прелестной булочнице я попала только в субботу. Маленький магазинчик располагался на перекрестке шумных улиц. Внутри толпились покупатели. За прилавком суетились сразу три продавщицы, и все маленькие, черненькие, носатенькие. Явно мать и дочери. Я спокойно дождалась очереди и обратилась к старшей:

– Вера, меня прислали из отдела по усыновлению…

Внезапно булочница сделалась белее безе и ухватилась за край прилавка. Дочери с тревогой посмотрели на мать.

– Так и знала, что все когда-нибудь откроется, – пролепетала та, глядя на меня, как жертва на палача. – Зря Надя затеяла глупость.