Данвичский роман
Шрифт:
– Он будет настоящим, точно. Я знаю это. Он отвечает на мои молитвы... Твой бог отвечает на твои молитвы?
– О, да!
– пришёл восторженный ответ Сэри.
– Он на самом деле действительно это делал!
Выражение лица Уилбура свидетельствовало о сильном интересе.
– Когда?
– М-м-м... Я молилась Ему, чтобы Он сделал так, чтобы ты не сгорел в том огне, и... ведь так и случилось!
– А ещё это было?
– О, да, - продолжила она, - в то время, несколько дней назад, когда Руфус Хатчинс сильно обидел меня. Я молилась, чтобы Иисус послал мне своего помощника, - Сэри сжала руку Уилбура, - и посмотри, что случилось! Иисус послал мне тебя!
Уилбур кивнул, притворяясь убеждённым. Однако в своём собственном уме этот колоссальный человек подумал:
«У меня возникло забавное чувство, что это
Глава четырнадцатая
01 августа 1928 года, позднее утром
Пришёл с Ламмаса поздно ночью, и Сэри увидела меня. В общем, она думала, что я мог сгореть в пожаре. Забавно, как всё может быть так очень хорошо и так запутано в одно и то же время. Никогда раньше не слышал, чтобы Они говорили со мной так ясно, и никогда прежде манера моих песнопений не работала так идеально. Я знаю, что после всего этого времени мои гортанные звуки стали хорошо практиковаться, и я могу обращаться к Древним гораздо лучше, чем любой человек, который является человеком в полном объёме и знает те же Ритуалы, что и я. Дедушка сказал мне, что это случится, он предупреждал, и чёрт возьми, он был прав. Но если говорить о хороших новостях, то здесь были и плохие, и назвал бы это дедушка, как я думаю, - «никаких уступок».
Ранее я открыл дверь дома и пошёл посмотреть на ТОГО ДРУГОГО внутри после того, как сделал Знак Вуриша, и он стал таким большим, что едва влезает туда полностью. Теперь я знаю, что он ест слишком много, поэтому он стал слишком большим, но также я знаю, что это произошло по моей вине. Я боюсь, что уделил этому мало внимания, я неправильно рассчитал. Мне было так плохо смотреть туда и видеть его таким голодным и несчастным. Это заставило меня думать о том, что не так давно Кайлер, прорицатель, сказал что-то вроде того, что я получу то, что хочу, но не так, как я больше всего надеюсь. Полагаю, он правда прорицатель.
Потому что я знаю, что сейчас не смогу открыть Врата Йог-Сототу.
ТОТ, ДРУГОЙ, тоже это знает.
Ещё предстоит многое сделать. Просто потому, что я не могу открыться Йог-Сототу, это не значит, что кто-то другой не может. Почему ещё голоса на холме говорили то, что они сказали?
Так или иначе, когда я спустился в прошлую ночь и успокоил Сэри, она начала спрашивать, что я там делал, и я тут же был серьёзно настроен на ответ. Так что, когда я сказал ей, что огонь и всё такое было просто ещё одним способом поклонения, ей пришлось говорить о религии и спрашивать ещё больше. Надеюсь, то, что я сказал, имело для неё значение. По крайней мере, я могу сказать, что она не похожа на большинство здесь, она не затаила ненависть к тем, кто выглядит иначе и имеет другие взгляды.
Но теперь, когда я думаю о вещах глубже, я вижу, что ещё не всё потеряно. Просто надо быть умным и заставить Древних гордиться мной. Вот как я докажу им, что достоин той привилегии, которую они мне предлагают, и моего восхитительного наследия.
Да. Я им всё это докажу.
Сэри, кажется, верит в христианского Бога, как верят и многие другие здесь. Всю свою жизнь я слышу поговорку, которая у них есть, и поговорка такая: «Пути господни неисповедимы».
Так делает и Йог-Сотот.
Глава пятнадцатая
В самом деле, испытывая недостаток в фразеологии, более определённой, Уилбур был вполне готов не только к серьёзности ситуации, но и к самому её факту: этот этап его жизни скоро подойдёт к концу. Однако пример его существования до сих пор в равной степени подсказывал ему об этом: с каждым концом приходило начало. Это знание - поскольку он был в этом уверен - немало обрадовало его.
Остаток дня первого августа он с радостью провёл с Сэри. Они гуляли по дикой траве возле Лугов Десяти Акров, пересекали поля потрясающих цветов и целовались возле старой решётки, которая выходила на заброшенный особняк Гайд. На протяжении всей их совместной прогулки происходило очень мало моментов, когда они не держались за руки и не касались друг друга каким-то ласковым образом. Сознание Уилбура, где бы он ни находился рядом с Сэри, расширялось, как будто некий таинственный и неосязаемый аспект её жизненной силы позволял ему испытать счастье, превышающее предел способности его мозга чувствовать это. Он был переполнен радостью...
...даже зная, что он, скорее всего, скоро умрёт.
Эти милые прогулки - что неудивительно - позже в течение дня переросли в деятельность, гораздо более сексуально выраженную, что обеспечило Уилбуру несколько мгновенных эякуляций, а Сэри - несколько приступов получасовых оргазмов. Семя Уилбура - теперь это было ей ясно - оказалось жизненно важным средством для достижения столь сильного оргазма; фактически, влияние этого материала странной формы на её либидинозную систему оставило её сексуально более удовлетворённой, чем почти любую женщину, когда-либо ступавшую на землю, поскольку лишь горстка людей за всю историю человечества когда-либо переживала половой акт с кем-либо полумирским, как Уилбур. После этого Сэри лежала на койке, как нечто бескостное и лишённое всякой энергии, с лицом, отпечатанным, казалось, постоянной улыбкой от удовлетворения, хотя её паховые мышцы всё ещё заметно пульсировали в посторгазмическом экстазе. Небо потемнело к тому времени, когда её чувства начали возвращаться к подобию порядка, а затем её ранее размытое от оргазма видение сфокусировалось через незначительный свет лампы; она обнаружила, что Уилбур внимательно наклонился за своим столом, куда он передвинул книгу на железных петлях. Его увлечение было неоспоримым, поскольку он внимательно читал; его губы шевелились в тишине, когда он, казалось, повторял про себя отрывки. Сэри хотела пойти туда и проявить интерес к его занятиям, но из-за плотской «работы», которую он с ней провёл, у неё не было даже энергии, чтобы двигаться. Через несколько минут он осторожно закрыл книгу, чтобы не допустить ненужного шума; было ясно, что Уилбур считал её спящей и старался не разбудить её. Но...
Сэри не предприняла никаких действий, чтобы проинформировать его об обратном: она притворилась, что глубоко спит, при этом её глаза были закрыты до щелей. То, что он провёл с ней день, уже отвлекло так много его времени. Она не имела права требовать б'oльшего, прерывая его.
Но... что он делал?
Затем он подошёл к старому резному столу, открыл ящик и, похоже, принялся разглядывать что-то внутри. Сэри услышала крошечное металлическое звяканье изнутри. Уилбур принял выражение разочарованного беспокойства, после чего остановился, затем осторожно повернулся и на цыпочках направился к тщательно продуманной кабинке для купания. Он взял лампу с собой и поставил её с другой стороны устройства, а затем очень медленно вытащил то, что он ранее называл «занавеской для купания». Сэри тронула его скромность, но ещё больше - его осторожность, чтобы не разбудить её. Теперь за ним (пока он стоял там) светился скудный свет, прикрытый занавеской; такое расположение позволяло ей рассматривать его только как силуэт.
Затем Сэри внимательно наблюдала, как силуэт начал раздеваться.
Она прекрасно знала, что - если не считать несоответствия его пениса - анатомия Уилбура сильно отличалась от анатомии других мужчин. К примеру, ту громоздкость - часто колеблющуюся громоздкость, - которую она заметила под его рубашкой, не говоря уже о единственном, похожем на шланг внешнем виде какого-то явно органического объекта, который он прятал за штаниной. В разгар их полового акта на крытом мосту Сэри даже подумала, что, возможно, она заметила появление этого объекта, когда Уилбур спустил свои брюки - впечатление, которое она получила, было похоже на подпружиненную разноцветную змею, которая бродила независимо от тела, когда она поддалась его оральной помощи и проникновению в гениталии. И всё же её оргазмы были настолько сильными и абсолютными, что ей, честно говоря, было всё равно, что это был за причудливый придаток. Другими словами, признание было очевидным: Уилбур физически отличался от типичных мужчин, и эта атипичность (никакая причина не могла её объяснить) не имела для неё значения. Её беспокоил только Уилбур и то, насколько важно, чтобы он понимал, с какой тщательностью она заботилась о нём. Как раз в этот момент, её взгляд был поглощён его силуэтом, и она размышляла: