Дао Любви

Мало

кто из известных западных ученых серьезно занимался традиционной китайской сексологией несмотря на то, что она способна вызвать самый большой интерес в широких слоях современного общества. В любом случае, сексуальные взаимоотношения между полами касаются практически всех людей и китайский национальный гений, отличающийся уникальным соединением рационализма с романтизмом, несомненно имеет право сказать здесь свое слово.

Одним из таких «нетипичных» ученых (в число которых я, разумеется, включаю и знаменитого Масперо) был Робер ван Гулик, с которым я впервые встретился во время войны, в 1942 году, когда он прибыл в качестве посла Нидерландов в Шанхай, где я занимал тогда пост научного советника при английском посольстве. И если память мне не изменяет, несколько позже, я произнес спич на церемонии его обручения с госпожой Шуй Су-фань, состоявшемся в столовой нашего научного центра. Затем, то есть уже после окончания войны, когда я всерьез занялся даосизмом, и, в частности, вопросами долголетия и проблемой бессмертия, мы вступили с ним в оживленную переписку. Льщу себя надеждой, что именно мне удалось его убедить в конечном счете в том, что в предлагаемых адептами даосизма методах «любовной игры» нет никакого извращения или патологии. Впрочем, это было, по-видимому, не так уж и трудно, учитывая его обширный опыт изучения китайской литературы, говорящий о том, что, в ходе своей многовековой эволюции, жизнь китайского общества всегда была свободна от таких извращений как садизм и мазохизм. Хотя следует сразу же отметить, что принятые в нем любовные отношения весьма исхищрены и требуют от обоих партнеров весьма активного участия, в чем вы будете иметь возможность убедиться сами, прочитав эту книгу.

С удовольствием вспоминаю о том, что первый личный экземпляр одного из крупнейших сборников по китайской сексологии «Чжуань мэй цзинь ань чунь шу», изданный Юэ Дэ-Хуем, был мною приобретен у женщины-книгоноши в Лю Шань (Пекин). Позднее я приступил к гораздо более углубленному изучению подобных материалов, поскольку обнаружил, что посвященный «внутреннему эликсиру» (нэй-дан) раздел китайской алхимии самым тесным образом связан с традиционными методами ведения любовной игры. Согласно даосским представлениям, это не просто продляло жизнь, но и было способно обеспечить физическое бессмертие [1] .

В 1972 году на небосклоне восточной сексологии впервые взошла звезда Чан Чжуньлана (он же Джолан Чан), с которым мы вскоре стали близкими друзьями. И я ото всей души советую всем истинным паломникам «любовной тропы» прочитать его книгу, освещающую самые разные проблемы как традиционно китайской, так и общечеловеческой сексологии. Ибо, являясь подлинным знатоком своего дела и обладая незаурядным литературным талантом, Джолан Чан представил на суд западного читателя все формы воплощения древнекитайской мудрости в области сердечных дел, как малых, так и больших. Несмотря на то, что книга этого автора посвящена, главным образом, технике ведения любовной игры, в ее основе лежит более глубокая мудрость, ибо, каким бы это не показалось странным западному читателю, в Китае твердо убеждены в невозможности разделения любви на «земную» и «небесную» стороны. А как мне кажется, именно этого убеждения и недостает многим из моих соотечественников.

Джозеф Нидам.

В своей широко известной книге «Страх полета» феминистка Эрика Джонк предается следующим глубокомысленным рассуждениям: «…и однако главная наша проблема остается по-прежнему нерешенной: как мы можем примирить наш феминизм с неукротимой тягой к мужскому телу. Ведь добиться этого совсем непросто. Наряду с этим, чем более зрелой становится женщина, тем, отчетливее она сознает то, что мужчины нас попросту боятся. Правда некоторые из них стараются скрывать свой страх, тогда как другие нет. В самом деле, можно ли представить себе более жалкое зрелище, нежели их «крючок» (неэректирующий пенис) перед величественным взором эмансипированной женщины? Впрочем даже любая мировая проблема бледнеет перед вечным противостоянием этих двух фундаментальных факторов: вечной женственности и неизменного «крючка». Чуть далее она продолжает так: «Величайшей и – увы! – непоправимой несправедливостью является даже не то, что мужчина владеет столь бесценным даром, как пенис, но то, что, в качестве компенсации, женщине дарована «бездонная лохань». Ибо ее не способны наполнить ни бури, ни ливни, ни даже сама мировая тьма. Причем так было и так пребудет вечно. Одна мысль об этом приводит меня в ужас. Нет ничего удивительного в том, что мужчины ненавидят женщин. И именно поэтому они и придумали миф о женской неполноценности».

Я совершенно не согласен с пассажем, начиная со слов «Все мировые проблемы бледнеют…». Впрочем, ее замечание относительно «непоправимой несправедливости» внушает некоторую надежду на достижение взаимопонимания между полами. Древние даосы нашли выход из этого тупика уже тысячи лет тому назад. Впрочем, описанные в даосских трактатах (да и не только в них!) методы издавна применялись практически во всем мире. Беда заключается лишь в том, что подобное знание ограничивалось, как правило, «узким кругом», хотя, как я надеюсь, издание этой книги поспособствует наступлению давно назревших перемен.

Мне также хотелось здесь ответить на два вопроса, некогда заданных мне Лоуренсом Даррелом во время нашего совместного кайфа на принадлежащей ему прекрасной вилле на юге Франции: почему я стал приверженцем даосской философии и что заставило меня написать эту книгу. Иными словами, все последующее изложение представляет собой своего рода лирическое отступление, спровоцированное вечно мятущимся духом сего известного писателя.

Должен заметить, что роль матери отнюдь не ограничивается фактом рождения ребенка на свет, ибо она оказывает сильнейшее влияние на все его дальнейшее формирование. Это есть подлинная «лепка» его наклонностей либо к добру, либо ко злу, обуславливающим, в конечном счете, либо путь к счастливой и долгой жизни, либо достойный всяческих сожалений путь к саморазрушению.

В этом смысле мне очень повезло, поскольку моя мать была, что называется человеком «с изюминкой», отличаясь тонким пониманием человеческой природы и чувством сострадания. Проще говоря, она была природным даосом, хотя сам-то я понял это значительно позднее.

Под природным даосом я имею в виду того, кто, отнюдь не исповедуя даосизм или даже вообще ничего не зная о нем, создает вокруг себя среду, отличающую подобное мировоззрение. Будучи сам сформирован в этой среде, я сам стал природным даосом, впервые осознав это примерно в двенадцатилетнем возрасте.

Для всякого даоса характерна, прежде всего, безграничная любовь к любым проявлениям жизни, тогда как всякая их порча или разрушение для него совершенно неприемлимы, а потому он всячески пытается это предотвратить. Думаю, что именно это объясняет тот факт, что всю свою сознательную жизнь я посвятил поискам средств предотвращения столь распространенного в нашем обществе насилия. Стоит лишь вспомнить имена таких, вроде бы преуспевших, людей, как Эрнест Хемингуэй, Джордж Сандерс, Марк Рашке и многие другие, которые стали причиной собственного разрушения, причем, отчетливо сознавая, что именно они с собой делают. А сколько мужчин, женщин и даже детей продолжают каждодневно себя убивать посредством табака, наркотиков, алкоголя, а также вредного питания и нездорового образа жизни? Резонно также спросить, почему сотни тысяч людей в нашем мире ненавидят друг друга и всеми способами пытаются вредить своим ближним? Почему, наконец, вся история человечества представляет собой, по сути, цепь нескончаемых войн? В самом деле, чем это обусловлено: стремлением к безграничной власти, к славе или же дело всего лишь в ничем не насыщаемой алчности?