Дар Авирвэля

Воронова Аля

Вероятно, можно просто попросить. Уверенно рассказать ей о тех преимуществах, которые даёт свобода! Но скорее всего, она уже сотню, если не тысячу раз слышала любые аргументы, и не отнесётся к ним с должной внимательностью. Тогда, можно пригрозить. Пригрозить тем, что сулит ей вечное заточение, вечные танцы и отсутствие работы ума!.. Но вряд ли она так уж сильно печётся о своих умственных способностях. В этом случае, следует обратить внимание на её увлечённости. Танцы, шантх – тот доселе неизвестный чай, внешняя красота, которую она, вероятнее всего, бережёт, словно зеницу ока. Она зависима от этих трёх вещей, которые Артур заметил при первом знакомстве. Значит, нужно играть с ними. Чему может поспособствовать свобода именно в этих направлениях? Танцы можно «танцувать» в любое время, в любом месте, за любую плату без процентов. Шантх можно варить даже в самой дешёвой ночлежке, и всё так же получать с этого деньги без какого-либо

налогообложения! Ну а красота… Да, в самом реалистичном случае этим аспектом придётся пожертвовать. Любой труд, особенно женский, взымает плату, берёт проценты и осыпает большими налогами, в которые входят блестящие льющиеся волосы, нежные и гладкие руки, прекрасные глаза без единого признака усталости и, конечно же, свободное время. Артур переживал, что такой риск вряд ли будет по нраву себялюбивой девушке, но иного пути нет, и никогда не будет. Любой успех требует жертв! Даже свобода, в конечном парадоксе, забирает у нас часть собственной независимости и душевного комфорта. Всё, что нужно сделать Киаме – понять эту простую истину. Осмыслить, бороться и принять это так же, как когда-то ею было принято рабство. В ином случае, Артура ждёт поражение как собственное, так и её личное. Но он не собирался думать о поражении, как о факте, потому оставил его где-то в дальнем углу, просто как напоминание о том, что он – всего лишь пятнадцатилетний ребёнок, и даже поражение не имеет под собой так много стыда, ведь было бы принято после значимой попытки перевернуть жизнь другого дитя.

Они проснулись ни свет ни заря и сразу же отправились на площадь. Так как вечером Киама, с позволения «господина», разрешила юноше посетить свою комнатку в снятом на три месяца отеле, Артур знал верное направление, и они вдвоём уже подошли к нужному переулку. Завернувши, сразу наткнулись на здание с непонятным названием по две стороны от дверей. Зашли внутрь и после вопроса о месте нахождения хозяйки указанного номера двинулись к ней.

Она не ждала их так рано. Взглянув в окно, на желтеющее сливочным маслом небо, она поняла, что её разбудили в районе шести часов утра. При этом легла она только два часа назад и собиралась проспать до полудня! Но Артур выглядел так умоляюще, а понравившийся Мерлин сидел у его ноги с таким жалобным взглядом, что девушка позволила им войти. Налила им шантха, пахнущего свежими листьями южных деревьев, и спросила, какая беда принесла ноги знакомого в такую рань. Тут Артур задумался над верными словами, которые не спугнут сонную Киаму и побудят её к действиям. Поразмыслив немного, он начал свою речь:

– Я же сказал, что мы ещё встретимся. Ты… такая милая, – в этот момент его пронзила молния осознания! Что заставит девушку действовать быстрее, чем признание в симпатии? – Я хотел провести с тобой ещё некоторое время.

– Правда? – она скосилась на Артура, как на вора, и её речь стала осторожнее. – Я уже слышала эти слова. От одного эльрина. Он обещал мне любовь и всякое такое, но бросил, когда… потерял интерес. Ты такой же? – её вопрос звучал грубо и строго, на что Артур невольно нахмурился. Но не из-за вопроса девушки, а из-за собственной узколобости. Как он мог подумать, что манипулировать чужими чувствами – правильный шаг?! Хотя, честно сказать, есть в этой Киаме что-то пленительное…

– Нет, я другой. Я не хочу пользоваться тобой и не хочу врать тебе. На самом деле… – он подумал дважды, прежде чем сознаться. – На самом деле, я пришёл, чтобы попросить тебя кое о чём.

– Это связано со вчерашним разговором?

– Да. Если мы думаем об одном и том же. Я хочу, чтобы ты сбежала вместе со мной. Сейчас. Пока твой «господин» спит и не может помешать. Это идеальное время для побега, и я хочу им воспользоваться.

– А ты не подумал о моём желании? Как я уже сказала, мне нравится жить вот так. Мне не нравится работать ради еды и денег, я хочу делать любимое дело ради себя! – она прикрикнула, но тут же смерила голос, чтобы не разбудить «господина». – Я не хочу на волю, Артур. Мне хорошо здесь.

– Но ведь свобода!..

– Нет. Я не хочу тебя слушать, – она закрыла уши, как малое дитя, и начала напевать весёлую песенку.

– Я могу помогать тебе с работой! Ты можешь танцевать, можешь заваривать шантх, можешь красиво наряжаться и каждый час расчёсывать волосы, а я буду искать работу!..

– Тогда чем это рабство отличается от твоего?

– Ты можешь танцевать за деньги. Сама обеспечивать свою жизнь. Можешь ехать, куда душа пожелает, и делать, что тебе важно. А здесь ты живёшь в золотой клетке…

– В золотой клетке? Это как?

– Пусть ты имеешь роскошь и комфорт, но ты не можешь позволить себе ни гулять одной, ни ходить по любимым местам, ни купаться, ни слушать любимых исполнителей. Всё, что ты можешь – танцевать и повиноваться своему хозяину. Это же не настоящая жизнь! Это… подделка.

– Я не против таких подделок. Уходи. Уходи и не возвращайся. Мне не нужны твои советы и не нужна твоя помощь. Ты вообще никто! Не думай, что можешь руководить мной только потому, что считаешь себя выше и умнее!

Она готовилась перейти на самый настоящий крик, поэтому Артур предпочёл удалиться. Напоследок он сказал ей лишь, что она может положиться на его помощь, потребуй того случай, и ушёл. Ни с чем и ни с кем. Лишь Мерлин шёл бок о бок, постоянно поглядывая на своего двуногого друга с любовью и верой. Ах, если бы и люди глядели так же…

Когда выход с этажа показался прямо перед носом, юноша почувствовал на плече чью-то крепкую ладонь. Он повернул голову, скосился так, что зажгло белки глаз, и увидел перед собой бледного мужчину с короткими чёрными волосами и выразительным авгитовым взглядом. Незнакомец был неплохо слажен, пусть и не имел обилия мышц, и очень походил на стража. Говорят же, что первое мнение может или точно передать суть незнакомца, или явиться совершенной противоположностью этого самого мнения. Так вот, Артуру посчастливилось совершенно точно определить его род деятельности, некоторые наброски характера и чрезвычайную картавость. Всё это он вычислил, когда незнакомый мужчина с прищурым разрезом глаз потребовал указать причину пребывания конкретно в этом отеле.

– Я ходил к знакомой, – вырвалось само собой, и тут же оставило на лице стража неясный след.

– Так значит, это тебя госпожа Анкиаматше назвала Артуром? – в ответ кивок. – Проследуй за мной. С тобой хочет побеседовать мой наниматель.

Мужчина развернул Артура на сто восемьдесят градусов и повёл к одной из двойных дверей, на которой висела нечитаемая записка. Он произвёл стук-пароль, дверь открылась и удивлённому взгляду юноши предстала следующая картина:

Над потолком – облако дурнопахнущего дыма, на полу – сотни разнообразных ковров и подушек, под которыми потонули диванчик и кресло. На большой кровати с искусственно приделанными шторами – полная женщина с прямой продолговатой табачной трубкой в руке, окружённая снующими слугами. Её богатые одежды пропускали через себя несколько слоёв жира, и глядеть на это безобразие было просто отвратительно. Лицо данной особы, уничтоженное чревоугодием, заплыло и расплылось по широченной шее, на которую она каким-то волшебным образом умудрилась нацепить дорогое ожерелье из белых и чёрных жемчугов, и ещё одно, сделанное из разноцветных каменьев. Это бы добавляло ей шарма, не простилайся она на все четыре стороны комнаты. Бедные девушки – истощённые и не очень – то и дело услуживали ей. Несколько из них делали педикюр и маникюр, другие же – подавали документы, в которых толстенная женщина тут же расписывалась, неизвестным образом держа перьевую ручку в своих сосисчатых пальцах. И даже завидев незнакомого ей юношу, она не перестала требовать от слуг бумаги. Только причмокнула из-за горьких курительных трав и приказала подойти ближе, на что Артур ответил полным (даже более полным, чем эта женщина) безразличием. Поэтому нанятый охранник тут же толкнул его вперёд, но совсем слабо и мягко, будто боясь причинить какой-то значимый вред. Впрочем, Артур нехотя подчинился. Его интересовало, что же будет дальше. Поругание? Казнь? Рабство? А может, свободная вакансия?

– Выходит, это ты склонял мою девочку ко греху? Какой нехороший…

– Я не понимаю, о чём вы говорите.

– Я всё слышала. Она поступила благоразумно, отказавшись идти с тобой. И даже с тем условием, что наивно полагает, будто я сплю в том же режиме, что и она, – женщина хохотнула. – Благодаря своим наёмникам вроде этого эльрина – она указала на стоящего позади Артура мужчину, – я узнаю всё, о чём шепчутся мои подчинённые. А то, что ты называешь «освобождением» и «волей», в моём родном Селените называют грехом. И так и есть. Девушки вроде неё не заслужили свободу и волю. Она безродная и нищая простушка. У таких должны быть хозяева.

– У каждого есть род. Всё зависит от того, кем вы считаете её предков. И знаете ли их вообще.

– Мне всё равно на её родителей и дедов. Я нашла её грязной, в каком-то заброшенном районе. Значит, она моя собственность.

Артуру хотелось как-то едко прокомментировать это, но он решил, что это повлечёт за собой лишь новые неприятности. К тому же, он ещё не знал, чего ради эта огромная антиреклама фитнеса послала за ним охрану.

– Но я хотела видеть тебя не для того, чтобы доказывать свою правоту. На моей родине за склонение ко греху тебя бы повесили на мёртвой змее. Но здесь, в этом высокомерном государстве, я не могу позволить себе и толики справедливости. Так что, придётся действовать по здешним законам. За первый «проступок» я позволю тебе уйти. Но если это повторится снова, то у меня будет вся полнота власти, и я отвезу тебя в Селенит, чтобы судить относительно наших законов и справедливости. Ты понял свою ошибку? – она заговорила с Артуром, как со слугой.