Дар бесценный
Шрифт:
— Et ой sont les petites? Ah! Les voila!.. [5] — И бабушка наклоняется к оробевшим девочкам: — Ну здравствуйте, внучки! Какие же вы хорошенькие!..
И вот они уже в детской, и тетя Соня разворачивает огромный пакет и извлекает из него игрушки. У Оли и Лены даже дыхание перехватило: кукольная мебель! Вот так бабушка! Лена уже тащит своих кукол, усаживает их в креслица, укладывает на кровать. А тетя Соня достает из свертка игрушечную пролетку, запряженную гнедой лошадкой с настоящими черными хвостом и гривой.
5
А
— Лена, гляди, какой конь! — кричит Оля, присев на корточки возле пролетки.
Бабушка смотрит на Ольгу.
— La copie de son pere! [6] — говорит она, кивая головой на старшую внучку.
— Да, да, вылитый Вася, — подхватывает Софья. — А вот Леночка вся в тебя, Лиля!
И они с интересом разглядывают девочек, переговариваются, целиком уйдя в мир почти невесомых бесед, в которых так давно не участвовала Елизавета Августовна. Ей радостно, легко, но чуть-чуть смешно.
6
Копия своего отца!
— Ну, покажи нам свою квартиру, Лиля, — просит бабушка.
Все идут в спальню, потом в кухню, потом в гостиную и столовую.
— А здесь что? — спрашивает Мария Александровна, указав на закрытую дверь.
— А там, мамочка, Васина мастерская… Только она сейчас заперта… Там картина. Вася придет, сам покажет… — Елизавета Августовна почему-то смешалась, вспыхнула и сразу стала приглашать гостей к накрытому столу: — Давайте позавтракаем. Все давно готово. Пашенька, самовар!
Паша, озабоченная, важная, подвязавшая по случаю приезда гостей новый, туго накрахмаленный фартук, внесла самовар и кофе для Марии Александровны.
— Ах да! Как же это я чуть не забыла! — говорила Мария Александровна, отрезая тоненькие ломтики холодного ростбифа. — Ведь Вася получил орден Анны на шею! Поздравляю тебя, Лиля!
— Представь, мама, за роспись «Вселенских соборов» орден и ленту на грудь. — Софья вдруг расхохоталась — Нет, я не могу себе представить, чтобы Вася надел орден!
— Пока что он ни разу нигде с орденом не появлялся, — смеялась хозяйка, — орден лежит у меня в комоде. А какой красивый! Подождите, я сейчас вам его покажу.
Елизавета Августовна выскользнула из-за стола, побежала в спальню и вернулась со шкатулкой в руках.
— Вот, смотрите!
Гости увидели на белом бархате подкладки эмалевый красный крест с золочеными острыми углами, соединенными кружевной золотой резьбой. Крест был прикреплен к муаровой красной ленте с желтыми каемками.
— Красиво, но держу пари, что он ни разу его не наденет! — шутила Софья…
После завтрака все перешли в маленькую гостиную. Там Мария Александровна уселась в мягкое кресло и с наслаждением стала пить из маленькой чашки кофе. Две внучки, осмелев, встали по сторонам возле пышных юбок «фарфоровой» бабушки. Она обхватила их руками и поочередно поцеловала круглые стриженые головки.
— Сонечка, спой нам что-нибудь, — попросила сестру Елизавета Августовна.
— Да, да, спой «L'hirondelle»! [7] — подхватила Мария Александровна.
Софья настроила гитару и запела негромким, чистым и красивым контральто:
Взвейся, ласточка сизокрылая, Над окном моим, над косящатым.
Повернувшись к окну спиной, стояла и слушала сестру Елизавета Августовна. А за окном летели снежинки; они, качаясь и медля, словно выбирая место, ложились на карниз. Против света лица хозяйки почти не было видно, только уложенная венком на ее голове коса мерцала бронзовым отливом и синий бархат платья скрадывал линию плеч, делая их еще более узкими…
7
«Ласточку».
В гостиную с мороза вошел хозяин дома — свежий, веселый. Софья оборвала песню на полуслове.
— А-а-а!.. Теща в дом — все вверх дном! — шутливо приветствуя, обнял Василий Иванович бабушку и приложился к руке. — Рад, очень рад вас видеть! Вы уж извините, что не приехал на вокзал. Ездил раму для новой картины заказывать… Сонечка, здравствуй!
— Вася, ты голоден, наверно? — забеспокоилась жена.
— Нет, Лиля, я заходил в трактир с подрядчиком, ничего не хочу! — Василий Иванович, весело поблескивая небольшими глазами, достал из кармана горсть сухой сибирской черемухи и стал похрустывать ягодами.
— Ну, Мария Александровна, в марте привезу к вам в Питер на передвижную выставку новую работу. «Меншикова» закончил. Посмотрим, что-то будет!
Мария Александровна смотрела на него с удивлением, словно в первый раз видела. Он был всегда ей непонятен, этот диковатый человек. Но его твердость, резкость и уверенность внушали ей уважение и даже некоторый страх. Любила она в нем только его огромное чувство к ее младшей дочери. Больше, она считала, ей не за что любить его.
Похрумкивая черемухой, зять занимал тещу светским разговором. Вокруг суетились девочки, расставляя новую мебель. Софья тихо перебирала струны гитары, молча поглядывая на всех. В сером атласном платье, с черной кружевной косынкой на голове, сколотой коралловым цветком, она была удивительно гармонична и женственна. Изгиб чуть удивленных бровей под светло-русой челкой выдавал близорукость ее темных выпуклых глаз. Красивая рука с коралловым браслетом грациозно лежала на струнах гитары. Василий Иванович вдруг прищурился:
— Соня, а ты знаешь, как ты сейчас красиво сидишь! Ну просто хоть пиши тебя!..
— Вот, вот! И принимайтесь за дело! — обрадовалась бабушка. — А я пока, Лиленька, пойду к тебе в спальню отдохнуть с дороги. Можно?
— Да, да, мамочка, отлично! А мы с детьми на бульвар пойдем погуляем, — решила Елизавета Августовна.
Василий Иванович пытался было возразить, но стало ясно, что он уже ничего не видит, кроме гармонии серого с черным и теплого тона полированного дерева гитары…