Дар Божий
Шрифт:
В лаборатории, на удивление, было достаточно спокойно и тихо: за столами дремали, после ночной смены, лаборанты, досиживая последние часы до конца этой самой смены. Но что-то, все-таки, здесь было не так. Женя не сразу понял, что именно: в дальнем углу пустовало бессменное место господина епископа. Дрыхнет наверное, скотина, с завистью подумал Женя и пошел дальше.
Прежде, чем приступить к работе, стоило отметиться у Боровицкого и, заодно, узнать новости за последние двенадцать часов. Женя подошел к кабинету начальства и вежливо постучал.
Ответа не последовало. Женя постучал настойчивее
– Доброе утро, – Женя сочувственно смотрел на темные мешки под глазами Боровицкого: тот уже недели две не покидал пределов комплекса. Ректор МГУ осунулся, побледнел, но держался молодцом, для своего возраста.
– Доброе? – искренно удивился Боровицкий, отстранив Женю и открывая свой кабинет. – Каким образом тебе удается находить что-то доброе в утрах. Да и в днях, – добавил он, подумав.
В кабинете царил бардак. На столе кучей свалены какие-то бумаги, прямо на них возлежала клавиатура. Компьютер, как всегда, включен. Возле искусственного окна, которое сейчас транслировало живописный пляжный пейзаж, стояли, в ряд, три старинных телефона: красный, белый и синий. Трубки белого и синего были сняты и беспардонно болтались на проводах.
Боровицкий прошел к столу и стал сосредоточенно рыться в бумагах, ворча под нос нечленораздельное.
– Жень, я тебя сегодня к инженерам отправлю, в помощь. Ребята уже второй день без отдыха работают, отупели, бедные. Ты уж там, свежими мозгами, наведи порядки: времени в обрез.
– Свежими мозгами? – усмехнулся Женя. Последние недели его жизнь, кроме работы, складывалась из сна и перекусов.
Боровицкий поднял на него красные, с лопнувшими капиллярами, глаза.
– Надо, дружище, надо. Все уже с ног валятся. Надо поднапрячься и вытащить Его уже, наконец, на свет Божий.
– Строго говоря, мы Его, как раз, с Божьего света и вытаскиваем, – уточнил Женя, поворачиваясь к двери.
– Да, и еще!
Женя остановился в дверях.
– После смены, зайди ко мне, пожалуйста.
– Только не говори, что ты опять ко мне пристанешь со своим "на Врата посмотреть". – быстро ответил Женя. – Тошно на них смотреть, противно.
– Не по этому поводу. Зайдешь – тогда поговорим.
Женя кивнул и вышел.
Инженеры встретили его хмурыми взглядами. Эти талантливые люди, с не одним высшим образованием, сейчас больше напоминали простых механиков: в грязных комбинезонах, с черными руками и с недельной щетиной на лице.
– Здравствуйте, Евгений Александрович, – хмуро приветствовал его Привалов, вытирая руки о грязную тряпку, старший из образованных "механиков". Похоже, что фраза "доброе утро" теперь в комплексе правда была не в ходу.
Не дожидаясь ответа, Привалов отвернулся и лихо закинул тряпку на распределительный щит. Его коллеги покосились на Женю и вернулись к своим схемам, разложенным прямо на полу. Привалов чем-то громыхал в дальнем углу комнаты. Женя вздохнул:
Внизу опять что-то грохнуло, в люке вспыхнуло желтым. Там кто-то вскрикнул, а потом истерически засмеялся. Привалов дернул плечом и уставился в схему распределительной системы. Из люка вылез толстый Вадим.
– Опять лопнуло, хоть конем ляг! – Вадим смотрел на Привалова, не отрываясь.
Когда-то Вадим доказал существование гамма-полей при термоядерном синтезе, чем заслужил мировое признание и бессмертие среди ученого мира. Сейчас же он напоминал больше слесаря, чем ученого. Люди более низкой квалификации никогда бы не смогли создать то, что создавалась в стенах этого комплекса.
– Что именно лопнуло? – уточнил Женя.
Вадим уставился на Женю, словно видел его впервые в жизни.
– Дык это… Да! Подача компонента "Бэ" в камеры плазмы не выдерживает подачи энергии с реактора. "А" и "Цэ" без проблем проходят, а как до плазмы доходит – все летит к…
– Постой, – прервал его Женя. На душу лег тяжелый камень. – Как не выдерживает? Сто раз ведь проверяли.
Вадим развел чумазыми руками.
– Дык мощность большая с реактора идет. У них ж там кукушка совсем уехала: много – не мало, говорят.
– Дай-ка посмотрю.
Женя отстранил талантливого ученого, испачкавшись об его комбинезон и полез в люк. Он успел заметить уважительный взгляд механиков: Женя никогда не беспокоился из-за того, что его авторитет руководителя упадет после того, как он будет работать бок о бок с подчиненными. И от этого его авторитет только рос.
Рядом с могучими агрегатами сам себе кажешься крошечным и ничтожным. Огромные трансформаторы гудели, переламывая магнитными полями терраватты энергии. Где-то вдалеке взвизгивали плазменные камеры, с жадностью проглатывали энергопакеты и бомбардировали их бозонами, превращая в укрощенную и покорившуюся человеку плазму. Дальше, еще глубже, за железобетонными стенами, ускорители отправляли ее на распределительную матрицу, готовую запитать Врата и разорвать саму ткань мироздания.
Мощные желтые лампы на далеком потолке не могли охватить все помещение, напоминающее ангар и гигантские аппараты казались причудливыми титанами древности, мерно похрапывающими во тьме. Сравнительно небольшие суперкомпьютеры, в один диодный голос, сообщали, что синтез плазмы остановлен. Здесь пахло горелым железом и камнем.
Женя уверенно пошел к плазменным камерам – сооружениям серебристого цвета сферической формы. За спиной он слышал сопение Привалова и Вадима. Инженеры плелись следом, не говоря ни слова.
Рядом с вереницей серебристых сфер плевался искрами трансформатор. Датчики на пультах сообщали, что все плохо и человечество зря смотрит на Врата, затаив дыхание. Женя вздохнул и посмотрел на интерактивную схему. Для синтеза плазмы, способной передать в столь сжатые сроки колоссальное число энергии, необходимой для запуска системы, надо пять компонентов: собственно энергия, инертные газы, разогнанные бозоны, огромное давление и замедленные магнитные поля, чью природу пол жизни изучал Женя. С полями проблем не было, но вот бозоны разрывали только что родившуюся плазму на части, вместого того, чтобы подпитывать ее.