Дар Божий

Бобров Александр Александрович

С минуту военный чин всматривался в буквы и цифры, после чего резко выкинул руку с документом вперед:

– Проходите!

– Спасибо, – вежливо начал Женя. – А где мне найти отдел…

– Проходите!

Женю грубо схватили за плечо и протащили через металлодетектор. Он обернулся: хмурые военные уже проверяли документы у следующего служащего. До входа в комплекс ему пришлось идти вдоль сетчатого забора, за которым стояли все те же солдаты, с собаками наготове. Агрессивно настроенные барбосы облаяли его с ног до головы. В воздухе чувствовалось напряжение и нездоровая суета. Все спешили,

огрызались, отталкивали друг друга, словно находились здесь не по своей воле. Впрочем, в большинстве случаев, скорее всего так оно и было. Ни в одной стене, ни на одном уровне, не было ни одного окошко. Сплошные белые стены, которые изредка пересекали серые полосы. Наверху торчали решетчатые антенны, совсем крошечные на фоне размеров здания. Справа и слева, вдалеке, виднелись такие же коридоры из сетчатого забора. Между ними лежала взрыхленная земля. С металлических вышек на людей равнодушно смотрели пулеметчики.

Наконец, после третьей проверки, он попал в недра комплекса. Женя шел по бесконечным коридорам. Никаких планов здания или хотя бы подсказок что где находится. Кое-где на стенах указывалось "Зона 5". Один раз ему попалась дверь с табличкой "Зона 4. Администрация и охрана". Но она оказалась закрыта. Под яркими лампами сновали люди в белых халатах и замызганных рабочих комбинезонах; часто попадались сотрудники охраны и мрачные служители Инквизиции. Многие двери были открыты нараспашку, оттуда доносились ругань, взвизгивание неизвестной аппаратуры, иногда – молитвы и песнопения. Люди там оживленно спорили, стараясь перекричать царивший вокруг гомон. Кажется, откуда-то доносился детский плач. Все спешили и, похоже, прекрасно здесь ориентировались.

Женя уже начал злиться и взглянул на часы: двадцать минут восьмого. Он уже двадцать минут, как должен быть на рабочем месте. На его пропуске значилось “Зона 3, Сектор 6. Уровень доступа – 2.”

Женя с отчаянием огляделся: белые, ровные стены с коричневой однотонной полосой. Здесь даже дверей не было. Он поймал проходящего мимо охранника в синей форме, как у полиции и в бронежилете.

– Чего? – недружелюбно спросил охранник, оценивающе оглядывая Женю.

Женя открыл и закрыл рот, не зная что сказать. Охранник продолжал оценивающе смотреть на него. Он был чуть старше Жени и гораздо крупнее. Квадратный подбородок охранник угрожающе выпятил.

– Ну? – нетерпеливо сказал охранник.

– Где мне найти Зону Три? – уже уверенно спросил Женя.

– Между Зоной Два и Зоной Четыре, – с каменным лицом ответил сотрудник порядка.

Женя присмотрелся к бейджу грубияна, стараясь выяснить его имя и постараться наладить контакт: как назло, именно в этом коридоре, кроме них, никого не оказалось.

– Че, имя мое узнать хочешь? – хмыкнул грубиян. – Жаловаться побежишь?

– Да не хочу я жаловаться! – раздраженно отмахнулся Женя, наконец найдя имя, среди вереницы доступов и названий зон. – Сергей, я уже полчаса пытаюсь найти место работы в этом муравейнике!

– Тоже раздражает местечко, да? – понимающе хмыкнул Сергей. – Зато платят хорошо! Хорошие новости, ты уже в Третьей зоне, дальше – только Зона Один и Врата.

– То есть "Дальше только Зона Один"? – не понял Женя. – А где Зона Два?

Сергей прищурился.

– В

Центре комплекса находится Пьедестал, на который, как ты знаешь, шесть лет назад должен был снизойти Он. Сейчас на нем построены Врата для Него. Это – Зона Один. Полукольцом вокруг нее, с юга, ее окружает Зона Два – Зона Запуска. А с севера, так же полукольцом – нужная тебе Зона Три – Зона Подготовки к запуску. Шуруй прямо по коридору, скоро упрешься в охрану, но уже из Инквизиции – они тебя пропустят.

Женя усмехнулся:

– Из Инквизиции? А тебе что – такое не доверили?

Сергей промолчал и неторопливо ушел в противоположную от Зоны Три сторону, насвистывая себе под нос какой-то давно забытый военный марш.

За поворотом показалась широкая дверь, по обеим ее сторонам стояло двое в длинных черных одеяниях. Увидев Женю, они чуть дернулись, видимо, инстинктивно вскидывая на него громоздкие штурмовые винтовки. Над дверью висела видеокамера, объектив хищно повернулся в его сторону.

Женя аккуратно подошел к ним. Фигуры не двигались и молча пронзали его взглядом. Стояло мертвая тишина, слышилось гудение ламп под потолком. Женя, стараясь не делать резких движений, приподнял пропуск и показал его им. Один из инквизиторов чуть склонил голову набок.

– Проходите.

Дверь, с легким шелестом, разъехалась в стороны. За ней оказался такой же коридор, правда левая его стена была из серого бетона, а не из белоснежного пластика. Из-за нее доносился ровный, громкий гул, как будто там работала мощная турбина.

Коридор медленно плыл навстречу. Где-то вдалеке слышались невнятное бормотание и редкие вскрики. Крики показались ему подозрительно знакомыми. Стена слева приняла обратно белый, уже привычный, вид. Женя добрался до открытой двери, табличка рядом с ней гласила:

"Исследовательская часть. Лаборатория. Начальник: Боровицкий Д. Н."

На мгновенье Жене показалось, что в табличке речь идет об однофамильце и полном тезке. Из открытой двери вновь донесся, подобный грому, возглас и сомнения отпали – это тот же Боровицкий, которого он не видел с момента теракта на площади МГУ.

За дверью оказалось обширное помещение, заставленное аналитическим оборудованием, компьютерами и шкафами, битком набитыми документацией. Одну из стен закрывали собой суперкомпьютеры: мощное оборудование весело подмигивало зелеными и красными диодами, обрабатывая терабайты данных. Прямо посредине помещения образовалась небольшая толпа, словно на митинге. В середине стоял Боровицкий. Проректор возвышался над подчиненными, как форт над скалами. В дальнем конце комнаты, на небольшом стуле, нахохлившись, сидел священник в сане епископа и хмуро поглядывал на собрание.

– Плевать! – ревел Боровицкий, как разъяренный медведь. – Мне плевать на запуск! Когда я дам отмашку о готовности? Правильно! Когда все будет готово!

Лаборанты торопливо кивали, в глазах смирение и скорбь.

– А, Евгений Александрович! – радостно воскликнул Боровицкий, на ходу растаптывая зазевавшихся подчиненных.

– Добрый день, Дмитрий Николаевич, – аккуратно ответил Женя. Резкие переходы от одного настроения к другому у начальства всегда вызывали в нем смятение и неверие в происходящее.