Дар Божий
Шрифт:
Спустя какой-то час он уже стоял перед громадой Университета. В серой пелене дождя он казался мрачным средневековым замком, полным каких-нибудь людоедов или, может, вурдалаков. Тучи плыли так низко, что казалось, будто шпили университета вот-вот разорвут их и на землю хлынут хляби небесные. Перед зданием возвышалась статуя Христа. Пророк простер вперед руки, словно старался обнять весь мир. Статуя, конечно, не такого масштаба, как в Рио-де-Жанейро, и уж точно меньше той, что стоит в Нью-Йорке вместо статуи Свободы. Женя скользнул равнодушным взглядом по пьедесталу. На омываемой дождем табличке было выгравировано:
“В честь Пятого Пришествия.
209 год С.Э.”
Запоздавшие студенты почтительно давали ему дорогу, Женя рассеянно кивал в ответ, все еще пытаясь вспомнить куда подевался его зонт. Наконец, рядом промелькнула табличка «Московский Государственный Университет», еле слышно скрипнула массивная дверь. Наконец, он на работе.
Охранник мельком взглянул на его пропуск и вяло махнул рукой, когда металлоискатель истерично завизжал на Женю. Стук множества ног по мокрому граниту отдавался могучим эхом в старинных стенах. Со всех сторон летели смешки, протяжные зевки и суетливое шушуканье первокурсников, тщетно пытающихся отыскать нужную аудиторию.
Он неспеша шел по бесконечно знакомому коридору. За окнами стояла серая муть, напуская по-настоящему осеннюю тоску. В аудиториях, не спеша, рассаживались студенты, стараясь побороть утреннюю дремоту. Преподавателей пока не видать: видимо, утренняя молебна еще не завершилась. Только химик Андрюха, невероятно похожий на Эйнштейна, проскочил мимо, как метеор, одарив Женю быстрым кивком.
Женя вошел в знакомую аудиторию и, украдкой взглянув на студентов, небрежно положил портфель на массивный стол. Мало. Студентов, как всегда, мало. Наверное, меньше половины. На Женю смотрели заспанные, равнодушные лица. Никому из них не интересна физика. В мире, где правит религия, наука уже давно никому не нужна. Он мотнул головой, отгоняя тоску и щелкнул замками портфеля. Нарочито не спеша, он разложил перед собой брошюры, учебник за третий курс и свой черновик лекции "Синтез плазмы в магнитных контурах закрытого типа". Когда-то на эту тему он защитил докторскую. Женя стал искать мел, не надеясь привести в чувства давно погибшую интерактивную доску.
Среди равнодушных глаз его взгляд зацепился за ярко-зеленые глаза Ольги. Девушка тут же оживилась и чуть заметно улыбнулась. В ее глазах плясало озорство и что-то еще. Что-то, совсем не свойственное студентке. Женя поспешно отвел взгляд. Она появилась совсем недавно и не упускала ни единой возможности построить профессору глазки. Даже сейчас, яростно уставившись в свой черновик, он чувствовал ее пристальный взгляд.
Лекция проходила как всегда вяло и сонно. Он не мог до них достучаться. На задних рядах откровенно бездельничали. Кажется, там даже кто-то играл в карты и пил что-то крепкое. А отличники с первых рядов уткнулись в учебники, не поднимая головы на него и доску. Рассказывая о возможностях концентрации энергопакетов внтури плазменной дуги, Женя прохаживался между рядами и небрежно заглянул в раскрытый учебник Насти Звяловой – умницы и отличницы. Умница и отличница прилежно изучала учебник "Бог в нашей жизни и в нашей судьбе". Женя за весь семестр не задавал студентам столько, сколько им задавали по этому предмету в неделю.
Оглушительно взревел старинный звонок. Студенты, не скрывая облегчения, поспешно покидали аудиторию, не дожидаясь разрешения. Он складывал бумаги в портфель, сам тайно радуясь звонку, когда заметил, что Оля вновь неотрывно смотрит на него и, очевидно, покидать аудиторию не собирается. Как смог, Женя затолкал бумаги в несчастный портфель, выскочил в коридор и постарался слиться с потоком студентов, сгорая от странного стыда.
Он чуть не сшиб с ног стоящего впереди человека и поспешно вскинул голову. Перед ним стоял, широко, но, надо отметить, весьма противно, улыбаясь, профессор Богословия – Руслан Ремеев. Среди преподавателей – Руся, невыскоий толстяк с маленькими, суетливыми ручками.
Не то, чтобы Руся раздражал Женю… Хотя нет, раздражал.
– Доброе утро, Евгений Александрович! – все с той же натянутой, до ушей, улыбкой, сказал Руся. По его пустому взгляду Женя никогда не мог угадать ни его мыслей, ни намерений. Ни вообще сам факт наличия мыслительного процесса. На отсутствие такового у Руси всегда намекал профессор биологии Мишка Кривоногов.
– Доброе, – буркнул Женя, стараясь обогнуть богослова.
– Евгений Александрович, – мягко начал Руся. – Я вновь вынужден настаивать на посещении вами молебны, хотя бы вечерней. Понимаю, люди науки часто рассеяны и могут забывать об очевидных вещах, но…
Женя закрыл глаза и медленно застонал.
– …Но студенты… – с нажимом продолжил Руся. – Они же смотрят на вас, Евгений Александрович. Вы же, какой-никакой, а преподаватель.
Уточнение, что преподаватель из Жени "никакой" выбило его из колеи и подействовало, как красная тряпка действует на быка.
– Может, стоит обсуждать это на педсовете? – с раздражением спросил Женя. – Вы не ректор, чтобы я перед вами отчитывался. Какого черта вы ко мне пристали со своей молебной?
Глаза Руси вспыхнули странным огнем, но через мгновенье вернули себе ничего не выражающее спокойствие. Проходящие мимо них студенты замолкали и прислушивались, многие стали оглядываться на них, с нескрываемым интересом. Поток студентов огибал двух стоящих посредине коридора преподавателей, как река огибает камень.
– Не упоминайте при мне врагов рода человеческого, – сквозь зубы, с нажимом, выдавил из себя Руся. – То, что вы преподаватель, не дает вам на это никакого права!
– То, что ты несешь с кафедры чушь и забиваешь студентам головы религиозными бреднями не дает тебе права промывать мне мозги!
– Бреднями!? – вспыхнул Руся.
Студенты останавливались и уже, не скрываясь, пялились на перепалку двух противоположностей.
– Гм… – разнеслось по широкому коридору и затерялось где-то под потолком. Вокруг сразу стало тише и, кажется, даже темнее.
Женя уловил боковым зрением неясное движение и чуть сместил взгляд. Сердце сжалось в груди, словно его правда, прямо сейчас, ждут адские муки. К ним, набирая крейсерскую скорость, двигался проректор Боровицкий. Студенты разлетались в стороны, как испуганные воробушки. Грузный, седовласый Боровицкий, фигурой больше напоминавший медведя, крупного такого, матерого.
Проректор остановился в метре от них, едва не сшибив обоих потоком воздуха.
– Какого черта вы здесь устроили?! – страшным шепотом спросил он, нависнув над ними и закрыв собой полмира. Шепот, подобно грому, разнесся по коридору, спугнув оставшихся студентов. Правда, студенты – существа бесстрашные, они отошли на безопасное расстояние и продолжали перешептываться. Кажется, речь шла уже о ставках.
Руся открыл и закрыл рот.
– Идите за мной. – скомандовал Боровицкий уже более спокойным тоном и решительно зашагал к выходу.
Женя и Руся, как покорные овечки, последовали за начальством. Начальство уверенным шагом проследовало в холл и, не доходя до выхода, свернуло направо, сквозь стеклянные ажурные двери, в студенческое кафе. Один из охранников, небрежно придерживая висящий на ремне автомат, скользнул по ним равнодушным взглядом. Привычным жестом, он вновь пропустил кого-то через металлодетектор.