Дар демона
Шрифт:
Мужчина запер дверь изнутри, зажег масляные лампы на стенах, потом расстелил на столе принесенную карту. Та отображала весь известный мир, четче всего обрисовывая саму империю. Кое-где на краях пустые белые пятна перемежались со знаками, обозначающими почти легендарные страны и народы. Арон очень надеялся, что мальчика не занесло туда.
Из пояснений клановца он сделал вывод, что ребенок неосознанно открыл Врата. Еще в бытность наемником северянину приходилось слышать о том, как некоторые маги, оказавшиеся в смертельной опасности, совершали спонтанный переход. Это не
Арон достал хрустальный кубок, поставил с краю. Кинжалом, который всегда носил у пояса, разрезал запястье и нацедил крови в кубок. Сейчас он собирался попробовать один ритуал, виденный пару раз в исполнении полковых магов. Правда, только Светлых, - Темные на подобную работу подряжались редко. Не в их духе было таскаться с войском, лишать себя элементарных удобств и рисковать собственной драгоценной жизнью ради патриотических идей и скудного жалования.
Арон достал заранее приготовленную хрустальную подвеску, обмакнул в кровь, потом вытянул над картой:
– Кровь к кро...
– подвеска качнулась в руке, но не притянулась к конкретному месту, а пошла по кругу, все быстрее и быстрее, а потом взорвалась, засыпав карту и пол осколками.
Повторить эксперимент с подвеской или придумать что-то новое не получилось - в дверь лаборатории постучали. Нет, не так, - заколотили, словно бы там стоял тот, кто имел право вламываться в святая святых темнейшего из магов.
"Мэль?" - мелькнула первая мысль. Но отчего полуэльф начал вести себя столь нахально?
Арон махнул рукой, распахивая дверь, и едва сдержал проклятие. Стоящего там человека он видел пару раз прежде, еще в первой жизни, и воспоминания остались неприятные. А звали его...
Грисс ар-Крим шагнул внутрь и распахнул руки, словно для объятий.
– Дружище! Столько покушений, а ты еще жив, старый бес! И даже в столице!
– Зачем явился?
– угрюмо поинтересовался северянин. Пусть он знал, кто перед ним, но не мог представить, какие отношения связывали Тонгила-прежнего и одного из старших жрецов Серой Госпожи. Жрец этот, светловолосый, голубоглазый, с благостным выражением пухлощекой физиономии, словно бы сошедший с фресок Солнечного, смотрелся в одеянии служителя Смерти, как пушистый кролик, натянувший волчью шкуру. Но первое впечатление редко оказывалось обманчивее. Недаром его хозяйка, Серая Госпожа, славилась особым чувством юмора.
– Мамочка послала, - развел тот руками.
– Соскучилась по тебе, в гости зовет.
– Мамочка, говоришь, - пробормотал Арон, сворачивая карту. Мама у жрецов Смерти имелась только одна. Недаром в старых хрониках Она носила имя Мать Всего. Не стоило удивляться, что жрец оказался здесь, в его доме, у дверей лаборатории. Для Смерти нет преград, для Ее служителей тоже. Только человек, благословленный Светлыми Богами, тем же Солнечным, например, может заградить им путь. А вот Темная магия и ее носители во власти Серой Госпожи. Стало быть, и маг Тонгил.
– Передай Госпоже мои извинения, Грисс, но никак не могу. Дела.
– Вот всегда так!
– с наигранным разочарованием воскликнул тот, манерно всплескивая руками.
– Все тебе некогда, все дела, все чародействуешь. А у нас празднование, между прочим, в твою честь намечается!
– Вот как?
– удивление получилось искренним.
– К Мамочке вернулись ее любимые дети.
Должно быть, Арон смотрел совсем непонимающе, поскольку жрец укоризненно покачал головой:
– Сихха, дорогой мой Тонгил, конечно же, я говорю о сихха. Тех самых, служивших императорской семье. Неужели так коротка твоя память?
Ну да, сихха, с которыми он что-то сделал, и они?.. Получается, погибли. То есть вернулись домой, к Мамочке, в Серый Мир.
– Я должен сочувствовать или радоваться?
– спросил северянин мрачно.
– Радоваться, конечно!
– воскликнул Грисс, широко улыбаясь, - Мамочка по ним очень соскучилась, ее недовольства не опасайся.
– А император знает?
– уточнил Арон.
– Конечно. Его я позвал на празднование первым. Он тоже оказался занят. Жаль, жаль!
Арон хмыкнул, подумав: согласись император, тот же Грисс онемел бы от удивления. Северянин не слышал еще о человеке, добровольно отправившимся в гости к Серой Госпоже. Только Ее жрецы могли путешествовать между мирами живых и мертвых. Впрочем, Арон сомневался, что после посвящения они оставались людьми в полном смысле этого слова.
Выпроваживать Грисса не пришлось: жрец поспешил откланяться сам; еще раз выразил сожаление, что не увидит "дорогого Тонгила" на празднике, и исчез, истаяв в сером тумане. Для эррэ Арона туман этот ощущался Вратами, но с другой тональностью, чем у Врат девчонки-полуэльфийки. В воздухе после того некоторое время оставался след, словно приглашение: "Открывай и следуй за мной". Не то наивная ловушка, не то подчеркнутая любезность. А может и вовсе тонкая насмешка, как раз в духе Серой Госпожи.
Арон сел на край стола, потер виски. Еще пару месяцев в этом мире, в этом теле - и он вообще разучится удивляться. Так сам Солнечный явится в гости, а он воспримет это лишь как очередную крупную неприятность.
Дожил.
Интересно, в храме Солнечного провозглашали местному Тонгилу персональное проклятие, как тому некроманту, которого он убил в своем мире? Или он удостоился лишь проклятия коллективного, регулярно посылаемого всем Темным магам? У Мэля спросить, что ли?
Впрочем, сведения, принесенные полукровкой, оказались слишком интересны, чтобы отвлекаться на такую мелочь.
– Вот, смотри, - Мэа-таэль разложил перед ним принесенные свитки.
– Это по самому Мэлгону, это - по его жене.
– Быстро, - пробормотал Арон. С тех пор, как он разбудил Мэля, прошло едва три часа.
– Тар Мэлгон оказался членом Императорского Совета, а у ребят собраны сведения про всех советников. Повезло. Вот здесь портреты Мэлгонов в грифеле, - показал полуэльф.
Арон потянулся к первому свитку, разворачивая вложенный лист с зарисовкой, вглядываясь в знакомое лицо. Тот самый человек, которого Арон видел в императорской свите. А во втором свитке...