Дар Дерзкий
Шрифт:
Он вновь вернулся к контролю над ненавистным эгиббардом, мысленно проклиная и его, и обычаи его травы. Голоса тангров доносились глухо, словно через глубокую воду.
В «зрении травы» окружающий мир воспринимался иначе. Дар уже почти сутки пребывал в этом состоянии, это был его абсолютный личный рекорд применения травы… Может, от недосыпа или усталости, но казалось, что мир вокруг стал чуть другим. Все видимое теперь было постоянно подернуто зеленым оттенком, словно он смотрел через зеленоватое стеклышко или был окружен полупрозрачным зеленым облаком. Это было забавно и, отчасти, развлекало ум во время пятисекундных передышек. Но в одну из них вдруг
Он понял – в результате длительного напряжения у него начался переход на качественно иную ступень ла-и-ла, внутреннего соединения с цнбр. И словно в ответ на его прозрение, изнутри пришло протяжное «Мы-ы-ы», ветром прошелестевшее в ушах. Но не уши слышали этот звук… Это был не звук, а понимание ума или чувства, которого касается другое чувство. Понимание… соединения чувств? Это приходило откуда-то изнутри, но не из грудины или живота. Ответом этому пониманию нахлынуло тепло, которое не было изменением температуры или чего-то такого – словно мягкая волна скользнула по нервам, всем жилам тела. Дар почувствовал, будто некая тяжесть спала с него, осталась позади, и его облегченно возносит вверх, но, в то же время, он оставался на месте, продолжая контролировать этого бедного эггибарда-б'рванца, а через него все обширное коричневое войско. Пришла спокойная уверенность в своих силах. Он чувствовал, что теперь может «пасти» б'рванца лишь частью ума, сам занимаясь другими вещами. Это было забавное состояние.
Дар проверил его, оглядываясь вокруг, рассматривая своих воинов, неутомимо идущего рядом черного какора, горизонт, латнир сидевшего впереди командира. Но Баррод-Онору больше не просыпался. Все верно – теперь можно было разделять свой ум, делая несколько вещей…
Спокойствие и сила его положения изменили мысли о предстоящем.
«Почему бы нет?» – подумалось им с травой, – «Почему бы не зайти в этот городок по дороге?»
Постепенно бескрайние степи изменились.
Их гладкая ровность стала нарушаться, порой поднимаясь длинными продольными холмами, застывшими подобно волнам параллельно их пути. Такая же выжженная трава покрывала их ровные склоны. Они редко, но регулярно возникали то справа, то слева. Набитая дорога стала четче в пыли сухостоя. Попадались встречные группы тангров, обходившие их далекой стороной. Трижды вброд на дромах пересекали сонные малые речушки, сделав привал на заросшем зеленью берегу одной из них. А ближе к вечеру окружение поменялось. То ли зной стал мягче, то ли влажность воздуха сделала дыхание проще. От речек потянулись каналы, и вместо сухих трав повсюду завиднелись зеленеющие луга и поля. Согнутые фигурки там и сям возделывали земли. Когда поля придвинулись ближе, их вид вызвал недоумение, а после внезапный гнев Дара. Повсюду, согбенные, трудились изможденные тангры с большими деревянными бирками на шее. Цвет их кости принадлежал к самым разным кланам, но среди них не было коричнево-желтых. Рядом по широким межам властно прохаживались вооруженные рослые отаруги в полном боевом облачении.
Рабы!
Оглянувшись, Дар заметил, что его элитары едва сдерживаются, их глаза метали молнии. Поняли это и б'рванские дромаруги, чьи руки уже были на рукоятях шиташей… Но эгиббард Баррод-Онору все также хладнокровно и презрительно глядел в горизонт, кривя губы. И пятнистым дромаругам ничего не оставалось, как следовать его безразличию.
– Мы идем прямо в ловушку, – процедил со своего дрома Саудрак сухим бесцветным
– Лучше б мы полегли вчера, – послышался голос Док-Атора. – Но ты бы ушел!
– Мы выйдем отсюда, – пообещал им Дар. – Моя трава говорит мне это…
Когда усталый красный диск Рора опустился к горизонту, впереди показался невероятно большой для этих мест холм. Этот был округлым, в отличие от остальных. Его подножье было опоясано тяжеловесной каменной стеной с каналом вокруг. Поднимающаяся за величественной оградой спина холма была огромным городом. Симметричные постройки лепестковых дворов и дорог тянулись вверх, сходясь к белостенному Царакклану, чьи высокие золотые обелиски венчали царящую над степью вершину.
Глаза Дара сами сместили изображение, переходя к зеленому зрению. В черноте контура холм, внутри массивных объемов земли ткались сложносветящиеся вязи корневых переплетений, яркими изумрудными ручьями стекались извивистые линии травы, сходясь к сверкавшему в центровине зеленому солнцу! Дар замер, захваченный красотой этого недоступного простому глазу зрелища. Форма центрального сплетения Царакклана была необычной, словно полый цилиндр в центре пронизывал его по всей высоте. Дар с неохотой вернулся к обычному зрению. Разница расцветок и интенсивности красок делала окружающий мир почти бесцветным. Огромный город, стлавшийся по поверхности холма, теперь казался расписной одеж дой, надетой на колоссальное округлое тело…
– Балианнар! – вдруг гаркнул Баррод-Онору, будто разрывая контроль Дара.
Войско б'рванцев взревело в ответ, словно груда камней прокатилась по литаврам.
Но эгиббард оставался подконтролен. Видимо, это действие было впечатано в бессознательную часть его ума. Также послушно повинуясь Дару, он поднял руку, прекращая рев своих воинов.
Усталая, запыленная армия остановилась. Стих дробный рокот скачки. Замершие дромы шипели, успокаивая дыхание, рудваны короткими криками восстанавливали видимость дисциплины в рядах.
Вместе с остальными Дар взглянул в сторону центральных ворот. Оттуда, опережая поднятую пыль, мчались три дрома с золотой отделкой попон. Судя по осанке и важности всадников, эти были не из простых.
– Вечная жизнь б'Рвану! – звонко клацнул металл по кости.
– Вечная жизнь б'Рвану! – гулко проревело в ответ войско, длинно грохоча своим железом.
Один из дромов подошел ближе к командиру. Суровые глаза с удивлением оглядели разноцветных воинов Дара и его самого, после уперлись в лицо Баррода-Онору:
– Круг Эгиббардов ожидает того, кто назвался Древним!
– Он здесь! – послушно сложились губы командира.
– Мы желаем его видеть! – Ранг говорящего позволял ему обращаться к повелителю войска свысока. Позолота шлема и латнира на его груди была куда занятнее, чем у остальных. Подошедший надменно разглядывал чужаков, и искривленные губы показывали, что он верит в их «древность» не более, чем в то, что Рор восходит на западе.
Чтобы помочь ему с верой в Древних, Дар вывел какора и заставил его пробежаться между дромами подошедших. Несколько тронковых стрелок, с предупреждающими криками выпущенных по нему, бессильно скользнули по стеклянистой броне. Изменившееся лицо встречающего указало, что робот произвел положенное впечатление.