Дар дождя
Шрифт:
– Сегодня я получил их от Эндо-сана.
Отец открыл письмо Эдварда и пробежал его глазами.
– Ничего конкретного. Цензоры вымарали целые строчки. Он здоров, не в Малайе, но мы это и так знали. – Он отдал письмо мне.
Письмо было бессвязным, прерываясь на вымаранных предложениях.
– Как Питер? – спросил он у Изабель.
– Новости есть. Ничего хорошего. Он в Таиланде. Посмотри, он пишет: «Скоро ИАстма Моя обострилась…»
– Старый плут Питер, – сказал отец, и его лицо осветилось мимолетной улыбкой. – Пожалуйста,
Изабель сложила письмо, и я знал, что она еще раз перечитает его у себя в комнате, наслаждаясь каждым скупым словом.
– И включи мою фамилию в список тех, кто должен внести деньги, – добавил отец.
– Зачем? – Я не поверил своим ушам. – Это только для китайцев.
– До прихода япошек это было хорошее место, где мы работали вместе: европейцы, китайцы, малайцы и индийцы. Я не позволю японцам нас разъединить. Я внесу свою долю, пусть даже я не китаец. Если каждый внесет сколько может, мы соберем всю сумму.
– Я работаю на японцев в том числе для того, чтобы избавить тебя от подобных требований, – сказал я, сдерживая раздражение, но пальцы слабели один за другим. – Твое участие в подобных глупостях лишает мою работу смысла.
– Причина и предательство начинаются с одной буквы. Ты пошел работать на них по собственному желанию, и не смей использовать нас для оправдания своих действий.
– Разве ты не видишь, что это единственный способ обеспечить безопасность всем нам и нашей компании!
– Нет.
– Война закончится, – вставила Изабель. – Британская армия вернется.
Я с жалостью посмотрел на нее.
– Изабель, они ушли. Они оставили нас без защиты, тайно. Может быть, они и перейдут в контрнаступление, но пока нам нужно играть по чужим правилам.
Я посмотрел на отца.
– Ты как-то сказал, что я никогда не считал себя частью нашей семьи. Так зачем же я все это делаю? Думаешь, мне нравится, что меня считают японским прихвостнем? Нравится?
Он не ответил. Ответа и быть не могло. Он мог только сжимать в руке письмо Эдварда, поглаживая его большим пальцем.
Когда бывший дом резидент-консула был переделан в соответствии с запросами японцев, меня пригласили на ужин. Увидев, как я жду шофера, отец промолчал, сжав губы в тонкую линию.
Бывшая резиденция, где теперь разместились японские военная и гражданская администрации, снаружи выглядела как раньше, если не считать ряда знамен и японских флагов. Меня огорчало то, как она изменилась внутри. Я уже видел, как рабочие снимали картины Уильяма Дениэла [81] с пейзажами Пенанга, написанные в восьмидесятые годы девятнадцатого века, и вешали на их место унылые свитки с иероглифами, превозносившими добродетели императора.
81
Английский живописец и мастер гравюры (1769–1837). Действительно писал пейзажи Пенанга, но в конце 10-х – начале 20-х годов XIX века.
Я обошел зал с гостями и завел разговор с начальником штаба полковником по имени Такума Нисида. По ходу нашей
– Ваш план высадиться на северо-восточном побережье Малайи вместо Сингапура был гениален.
Он принял мою лесть благосклонно.
– Мои люди прошли акклиматизацию к жаре и влажности на острове Хайнань, и у нас были прекрасные источники информации.
Я сделал пробный намек:
– За это вам нужно благодарить Хаято Эндо-сана.
– Верно. Эндо-сан выбирал площадки для высадки, и он же посоветовал начать ее между декабрем и февралем, в период муссонов, когда волны особенно бурные и опасные. Тогда никто не ожидал нашего нападения.
Меня замутило, потому что я вспомнил, как рассказывал Эндо-сану, как в молодости отец пытался ходить под парусом по волнам за Кота-Бару в период муссонов, и его чуть не унесло в океан. Волны опрокинули яхту, и его носило по волнам почти сутки, пока его не нашли. Мои дед с бабкой уже стали считать, что он погиб.
Полковник Нисида отхлебнул вина и добавил:
– Если хотите знать мое мнение, если бы не Эндо-сан, генералу Ямасите не удалось бы так просто завоевать вашу страну. Своей репутацией Малайского Тигра он частично обязан Эндо-сану. Но это, разумеется, между нами.
– Разумеется, – согласился я.
Теперь я понимал, что мы с Эндо-саном совершили негласный обмен. Я пошел на сделку: обменял его защиту на свои знания.
И снова медитация не помогла. Мой разум перескакивал с одной мысли на другую, как обезьяны скачут по деревьям; мне никак не удавалось успокоить его трескотню. Эндо-сан все понял, когда я попросил его отвести меня к Хироси. Мне не потребовалось объяснять, почему я решил на него работать. Иногда мне казалось, что именно для этого он и взял меня в ученики: он предал меня, мой дом и мой образ жизни, предоставив взамен возможность обеспечить безопасность мне и моей семье. Одной этой причины было достаточно, чтобы я оставался предан ему и тем знаниям, которыми он со мной делился.
Но время от времени, подобно слабеющему язычку пламени, который хочет разгореться вновь, меня охватывала ярость, сжигавшая меня до основания, и только упорная практика дзадзэн помогала сохранить уважение и любовь к нему.
Я знал, что наступит день, когда и это средство мне не поможет, – и что же тогда со всеми нами будет?
Глава 7
Угрозы начались с трупа зарезанной собаки на ступеньках крыльца. Когда горничная ее обнаружила и закричала, над трупом уже начинали роиться мухи. Мы прервали завтрак, я потрогал собаку ногой, перевалив на бок, и вытащил из-под нее пропитанную кровью записку.
«Японские шавки, берегитесь за свою жизнь!» – прочитал я и скомкал бумагу.
Отец с Изабель молча смотрели на меня.
– Ничего особенного. Всего лишь пустые слова, – сказал я, заставив себя посмотреть им в глаза.
– Избавься от собаки, – произнес отец.
Через два дня он разбудил меня посреди ночи.
– В чем дело? Который час?
– В доме пожар.
Я бегом спустился следом в гостиную: в углу рядом с окном голодные языки пламени с треском подбирались к полкам и шторам. Мы залили огонь водой из кухни.