Дар или проклятье
Шрифт:
— Как прошла учеба? — интересуюсь я.
— О, Пол стал правой рукой мистера Джонса. И в университете он был на хорошем счету, — восторженно отвечает она. — Скажи ей, сынок.
— В общих чертах верно, но в основном я сидел в библиотеке, — уходит от ответа Пол.
Могу держать пари: библиотека отнимала у него ничтожно мало времени по сравнению с прогулками по городу и кутежами.
— Он просто скромничает, — говорит миссис МакЛеод.
— Нью-Лондон огромен. Там каждый день идет стройка, с утра до вечера. Ну кроме воскресений.
— Вы только подумайте! — вздыхает миссис МакЛеод.
— На улицах творится форменное безумие. Круглосуточно прибывают поезда и привозят все новых и новых людей, которые надеются найти работу. В порт приходят суда из Европы и даже из Дубай, привозят пассажиров и товары. В трехкомнатных квартирках над магазинами и тавернами живут целые семьи! Сейчас просто замечательное время для архитекторов!
Я не могу всего этого вообразить. Я знаю только жизнь здесь, в Чатэме. Я никогда не покидала Мэн, не ездила дальше, чем на побережье.
— Таверны? Не могу представить себе, чтобы Братья их одобрили.
Пол хихикает.
— Братья постоянно закрывают их, но они так же быстро открываются. Братья без устали предостерегают людей от выпивки и азартных игр. — Он закидывает руки за голову, и я не могу не отметить, как великолепно сидит на нем костюм. — Они держат клубы для джентльменов в ежовых рукавицах, — продолжает он, — но можете мне поверить…
— Пол, я уверена, что мисс Кэхилл не желает слушать твои возмутительные истории. — Миссис МакЛеод ставит ноги на грелку, которая лежит на полу коляски. — Дорогие, вы уверены, что не замерзли?
Я бы с удовольствием послушала возмутительные истории, но вот беда, сказать об этом никак нельзя. Мы с Полом начинаем дружно убеждать его матушку, что нам вполне удобно. Мы въезжаем в яблоневый сад; ветви деревьев согнулись от красных ароматных яблок, и я стараюсь дышать поглубже. Воздух тут пахнет осенью, пахнет домом. Интересно, чем пахнет воздух Нью-Лондона — дымом заводов? Нечистотами?
— А вы насовсем вернулись? — спрашиваю я Пола.
— Там будет видно. Я скучал по этим местам, — на мне опять останавливается пристальный взгляд зеленых глаз, и я опять краснею.
— Без Пола тут все было иначе, не правда ли, миссис МакЛеод? — безразлично говорю я, чтобы сменить тему, и почтенная дама с радостью повествует, как она скучала по бесценному сыночку, каким тоскливым и тихим был без него дом и какой званый обед она запланировала, чтобы отпраздновать его возвращение.
— Вы ведь придете, не правда ли? Вы, и Маура, и ваш Отец? — Пол скорее утверждает, чем спрашивает.
— Непременно. — Это всего лишь приглашение, поэтому я с легкостью даю свое согласие.
МакЛеоды — наши ближайшие соседи; в детстве я проводила в их доме почти столько же времени, сколько в своем собственном. Я улыбнулась, вспомнив, как Пол уговорил меня пройтись по ограде свинарника МакЛеодов. Тогда я упала, растянула щиколотку и потеряла сознание от боли и страха. Обмирая от ужаса, Пол отнес меня домой; он страшно боялся, что я умерла, и он в этом виноват. А уверившись, что со мной все в порядке, несколько месяцев дразнил меня, изображая, что падает в обморок.
Тогда мне было около десяти лет. Мама медленно восстанавливалась после третьего мертворожденного ребенка — Эдварда Аарона. Перед тем как меня к ней допустили, миссис О'Хара отмыла меня и перевязала мою лодыжку. Я помню мамино бледное, искаженное лицо, фиолетовые тени под опухшими глазами. Она сказала, что мне пора начинать себя вести как подобает леди; я показала ей язык, и она рассмеялась.
Коляска останавливается перед нашим домом, и Пол выскакивает на землю.
— Я сейчас вернусь, матушка, — говорит он, помогая мне сойти и пристраивая мою руку на сгиб своего локтя.
Перед парадной дверью он задерживается, глядя на меня искренними глазами:
— Кейт, я сожалею о вашей потере. Ваша Мама была просто замечательной.
— Спасибо, — я упорно смотрю в заросли анютиных глазок у крыльца, — я признательна вам за соболезнования.
— Я понимаю, что этого недостаточно. Я хотел приехать. Но было начало сессии, и…
Действительно, как неудачно все совпало! Смерть моей матери оказалась недостаточной причиной, чтобы пропустить занятия, которые начались как раз в это время. Пусть даже моя Мама угощала его сластями, которые были под запретом у его матери. Когда она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы выйти из дому, он, бывало, ходил колесом, чтоб ее развлечь, а если она не могла выйти, он строил ей в окно жуткие рожицы. Он был моим лучшим другом, он, как и я, рос с моей Мамой… и он не счел нужным приехать на неделю, когда ее не стало.
— Я знаю, что вы бы не смогли поспеть вовремя. Все в порядке, — говорю я, но избегаю встречаться с ним взглядом, и в моем голосе недостает уверенности. Заметит ли он это?
— Это не так. Я хотел быть тут, с вашей семьей… с вами… с тобой… но… — Я слушаю его лепет; он наклоняется ко мне, и я чувствую запах хвои. — Я не мог приехать. Я имею в виду, по финансовой причине. Я не написал тебе об этом из гордости. Маменька убьет меня, если узнает, что я тебе сказал. У нас не было денег.
— О! — Очень глубокомысленно, конечно, но это все, что я могу сказать.
Мне никогда не приходилось беспокоиться из-за денег. Я всегда считала, что наше доброе имя — единственная валюта, которая может мне понадобиться.
— Ты, наверно, удивлялась, что я никогда не приезжаю на каникулы. — Он улыбается мне забавной улыбочкой в надежде, что я действительно удивлялась.
— Твоя матушка говорила, что ты проводишь их у своих кузенов в Провиденсе. — Если честно, я думала, что он обзавелся в большом столичном городе новыми друзьями и даже думать забыл обо мне.