Дар Монолита
Шрифт:
Осознание того, что «чернушка» и «монолитовский» допинг убьют меня в течение часа, может, двух, как-то сразу отступило от меня. В сердце приятно, сладко кольнуло ощущением острого счастья, непередаваемой радости, мира. Я просто сел на черные камни, сорвал маску респиратора и спокойно позволил Монолиту выслушать меня, хотя при этом я не произнес ни звука. Я почему-то знал, что мне не нужно говорить самому, достаточно лишь достать из кармана конверт, раскрыть его и разгладить в ладонях кусочек помутневшей, пятнистой фотобумаги. И просто тихо прошептать те слова, повторив то, что сказал мне усталый, печальный голос мертвого Доктора, которого я так четко, хорошо слышал, словно он стоял прямо за моей спиной.
«ПОСМОТРИ НА ТЕХ, КТО ПРИШЕЛ К ТЕБЕ. ЗАГЛЯНИ В ИХ ДУШИ И ДАЙ НАМ ЕЩЕ ОДИН ШАНС».
Миллионы тонких ледяных иголочек разом растаяли на коже, мысли исчезли, а мир вдруг померк на несколько долгих секунд, в течение которых я увидел странную картину: засыпанный слежавшимся снегом подвал разрушенной многоэтажки, костер и два человека возле него, одетые в рваные шкуры — старик и подросток. Старик грел руки у огня, паренек, свернувшись калачиком, похоже, спал, не выпуская из рук короткого копья. А над разрушенными почти до основания остатками зданий ветер начал гнать белые искры снежной крупы. Видение продолжалось совсем недолго, прекратившись как-то сразу, вдруг, и я снова сидел на гребне оплавленной стены.
«Да».
— Он сделал, — просто сказала Пенка. — Все теперь.
— Нет, — Хип упрямо мотнула головой. — Не все.
Девушка глубоко вздохнула, потом просто сняла респиратор и отбросила его в сторону.
— Я просто хочу быть с ним. Всегда. Он ранен. Ему плохо, он умирает. Уведи нас от смерти, найди спокойное, тихое место, где мы могли бы жить подальше от лишних людей. Сделай так, Монолит.
Пенка почти по-человечески охнула и попятилась назад. А лазоревое сияние неожиданно усилилось, затопив весь мир вокруг. Я встал, ощупью нашел руку Хип и шагнул к краю воронки, туда, где начиналась стена мягкого, прохладного света.
Я даже не понял, что именно произошло.
Секунду назад под ботинком хрустели мелкие осколки черного радиоактивного стекла, но следующий шаг подмял уже высокую, удивительно яркую траву, обильно посыпанную крупной росой, и вместо сухого, отравленного воздуха Саркофага я почувствовал прохладный свежий ветерок. Похоже, было раннее летнее утро…
Мы стояли на пологом берегу небольшой речки, поросшей по берегам ольхой и ивняком. На соседнем крутом берегу поднимался густой сосновый бор, желтел песок узкого пляжа, и, что совсем уж невероятно, пели птицы. Нет, не хором, просто где-то в кронах высвистывала незатейливый мотив одинокая птаха… а я уже давно забыл, как могут звучать голоса птиц. И еще над всем этим было небо… темно-синее, без единого облака, немного посветлевшее над вершинами сосен — похоже, рассвет только начинался, и в глубокой холодной синеве еще мерцали редкие искорки звезд. В реке, под прибрежными кустами ивняка плеснула рыба, оставив на воде лениво расходящиеся круги.
Хип тихонько охнула, не смея сделать шаг, и только прошептала:
— Он… он что, исполнил, да?
Я не смог даже пожать плечами. Действие препарата, вколотого мне «монолитовцем», прошло как-то сразу, не оставив даже последствий, и я почти не удивился тому, что левая рука больше не была черной, опухшей, мало того, на «Кольчуге» не осталось пробоины от той злосчастной пули — костюм выглядел новым. Мало того, «воскресли» убитые детекторы, о чем они не замедлили сообщить короткими звуковыми сигналами, постепенно стих надсадный треск дозиметра — уже через несколько секунд прибор замолчал, показывая необычно низкий радиационный фон: даже природным назвать его язык не поворачивался. Инстинкт сталкера дал себя знать и здесь: осмотреться вначале, потом взглянуть на приборы. Научный детектор, включенный в широкополосный режим, показал ноли по всем параметрам аномальной активности, не обнаружил гравитационных искажений и сколько-нибудь серьезных статических зарядов. Такого не было даже на относительно чистой «нейтралке» у Периметра, да что там, небольшие пики в графиках прибор показывал даже в Чернобыле-7, который был хоть и вблизи Зоны, но все-таки на Большой земле.
— Стой, Хип. Здесь что-то не так. — Все, что получилось сказать, но стажер медленно кивнула, продолжая «сканировать» окрестности. Все, что непонятно, в Зоне означает особенно неприятные вещи… а просто поверить в то, что желание Хип вот так сразу, просто исполнилось, стоило лишь сделать шаг, я был пока не в состоянии, хотя и понимал, что да — вот оно. Сбылось.
— Прибыли и стоят. — Послышался хрипловатый, низкий голос, и из густого кустарника на берегу поднялся высокий мужчина в обычной желтоватой, выцветшей ветровке и камуфляжных брюках с заметно «дутыми» коленками. Когда он оглянулся на нас с легкой улыбкой, я разглядел длинное, худое лицо с двумя глубокими морщинами на щеках, густую, светлую щетину на подбородке и блеснувшие очки-таблетки в простенькой металлической оправе. Из-под капюшона легкой, изношенной ветровки выбивались коротко стриженные седые или просто очень светлые волосы, в уголке тонкогубого рта дымилась папироса. Мужчина был в годах, похоже, далеко за пятьдесят, хотя впечатления старика не производил.
— Да не смотрите вы вокруг такими глазами… нет тут аномалий. И не было никогда. Идите сюда, я вот тут позавтракать решил, составьте компанию.
— Где мы? — спросила Хип, настороженно вглядываясь в незнакомца, рука девушки плавно переместилась к «сайге» — ничего не поделаешь, Зона научила, это уже на уровне рефлексов…
— В Зоне, само собой. Где же еще. — Незнакомец басовито хохотнул, отвернулся, что-то подхватил с земли, буркнул «вот зараза… прозевал», после чего заново забросил груз, похоже, самой обычной донки. Присмотревшись, я разглядел несколько штырьков с подвешенными на них колокольчиками. — Ну вот. Бесперспективная сегодня зорька получилась. И… это. Хватит уже за пушки хвататься. Здесь воевать не с кем. Идите уже, чаю попьем.
— Руки покажи, — потребовал я, и не думая убирать ладонь с шейки приклада. Мужчина охотно поднял руки, даже пощелкал пальцами.
— Как видите, не излом. И, представьте себе, даже не контролер. Хорош уже дурью маяться. Да, и гайки тоже в покое оставьте, здесь можно прямо так гулять.
— Ясно. Как звать?
— Координатор. Но можно еще профессор Виктор Сергеевич Прохоров. Правда, я слышал из достоверных источников, что в Зоне традиционно не используются паспортные имена… хм, знали бы вы, уважаемые, насколько верна эта традиция. Координатор, Доктор, Смотритель… м-да. Знаете, мне это даже нравится.
— Что… что это за место? — выдохнула Хип.
— Уважаемая, вы же сами захотели попасть именно на эту грань реальности, мало того, весьма успешно на нее попали, м-да. Так какого ответа ждете? Вы здесь, вы существуете, Лунь даже не ранен, ваши организмы полностью восстановлены после, поверьте, довольно серьезного облучения, причем в этом заслуга не тех ампул с «жизнью», что передал вам Доктор. Зря перевели довольно ценную штуковину, нужно сказать. Инъекции можно было бы сделать и на обратном пути… ну, если ваша затея потерпела бы фиаско. О… подождите секунду…
Один из колокольчиков негромко звякнул, леска, уходящая в воду, начала понемногу натягиваться. Координатор, выждав какое-то время, резко, размашисто подсек и начал выволакивать упирающуюся рыбину.
— О как… я уж думал, что не судьба сегодня трофей взять. Ишь… хороша. Ух… зар-раза, чуть руки не порезала.
Прохоров, не обращая на нас внимания, начал воевать, как оказалось, со странной рыбой, покрытой не чешуей, а какими-то бугорками вдоль спины. Острое рыло рыбины, эти бугорки, необычной формы хвост что-то напоминали из очень далекой, забытой жизни, но Третья катастрофа надежно, навсегда выжгла большую часть воспоминаний. Зато рыбу признала Хип.