Дар полночного святого
Шрифт:
2
Летом Кудяковы-Лури в сопровождении домработницы Муси и Верочки с Анютой перебирались на дачу.
В старом подмосковном поселке, заселенном до войны представителями творческой и научной элиты, проживала теперь в основном партийная буржуазия, вышедшая отчасти из рядов советской интеллигенции и унаследовавшая дома, либо перекупившая дачи у бывших хозяев. Здесь образовался свой круг "золотой молодежи", устраивавшей в летний сезон крупномасштабные увеселительные мероприятия на природе.
Денис Южный - краса и гордость тусовки, жил в двухэтажном доме на одной улице
Предки Дениса имели обыкновение отдыхать на курортах дружественных стран, оставив сына под надзором бабушки.
Вечеринки в доме Южного носили бурный характер - с выпивкой, громкой музыкой, лишавшей сна весь поселок, с игрой в карты, ночным купанием в реке и вольным, неразборчивым сексом.
Чинно распивая вечерний чай на веранде с Верочкой и Мусей, "сестры" замирали, прислушиваясь к доносившимся звукам чужого веселья, и чувствовали себя обойденными.
– Ну, он меня достал, этот красавчик, - объявила однажды утром бесившаяся от зависти Алина, и, прихватив теннисную ракетку, собралась на полянку в сосняке, где обосновался "спортивный клуб" местного молодежного бомонда.
– А я?..
– неуверенно напомнила Аня.
– Ты ж собиралась матери в огороде помочь. Благородное дело. Взмахнув русым "хвостом", Алина послала всем воздушный поцелуй.
Короткие белые шортики плотно обтягивали зад, под голубой футболкой свободно вырисовывалась не стесненная бюстгальтером грудь.
Недели через две упорных занятий в "клубе", Алина торжественно объявила:
– Сегодня вечером мы приглашены к Денису в гости. У него какой-то там юбилей, будет шикарная вечеринка.
– Я тоже приглашена?
– Удивилась Аня.
– Ты со мной. Я надену красный трикотажный сарафан. Тебе лучше выбрать что-нибудь другого цвета.
– А что, может, джинсы с майкой?
– Без разницы. Тебя все равно никто в их компании не знает.
"Чтобы произвести впечатление, надо прийти последними", - утверждала Алина, и они старательно выжидали, пока, судя по всему, гости не расселись за столом. Все рамы большой застекленной веранды были распахнуты, оттуда доносился звон стекла, оживленные голоса, звяканье вилок.
– Смотри, не обалдей, - у Дениски сплошной бомонд - детки наших кинознаменитостей, дипработников, журналистов и всякая шушера - певцы, "деловые", ну, спекулянты, фарца, - это мне Денис сам сказал.
– Победно взглянув на оробевшую Аню, Алина скомандовала "Пора! Заходим вместе".
Они появились на пороге веранды. Аня с трудом перевела дух - здесь и в самом деле собрался ярчайший цветник - парни казались изысканно-небрежными, а девушки шикарными - раскованными, нарядными, загоревшими, словно только что вернувшись с югославского курорта. И даже в личностях бородатых, патлатых, нарочито запущенных, в обвислой "марлевке" сарафанчиков и линялой вытертой джинсе было нечто недосягаемо-импортное.
Ничуть не смутившись, Алина громко и в то же время небрежно произнесла общее "Привет!" Из-за стола тут же поднялся высокий, бронзовый, русый, с голубыми глазами и белозубой улыбкой хозяин вечеринки и радостно объявил:
– А вот и наши очаровашки сестренки Лаури. Алина и Энн. Соседствуем с пеленок, между прочим.
– Он поклонился девушкам и тут же крикнул кому-то:
– Уступи место девочкам, Кузмич. Они как раз в одном кресле поместятся.
– Нет, нет, спасибо. Я предпочитаю комфорт, - остановила Алина поднявшегося с кресла бородача.
– Анюта принесет кресла с моей дачи. Можешь и качалку прихватить, - шутливо обратилась она к подруге тоном, не вызывающем сомнения в истинной расстановке сил: одна хозяйка, другая всего лишь прислуга.
– Мне придется помочь даме.
– Денис выскочил вслед за вспыхнувшей Аней.
– Ты извини, у нас табуреток на кухне полно. Не знаю, зачем она тебя послала.
– А чтобы "приложить".
– Решительно шагавшая по дачной улице Аня остановилась и сжала кулаки: - Послушай, никогда не называй нас сестрами! Моя мама - портниха Инги Фридриховны, прислуга в общем-то. А я приживалка.
– Фу! Не сатаней, - Денис примирительно сжал локоть девушки и притянул её к себе.
– Ну что за чушь плетешь, достоевщина какая-то. Что за приживалка?! В стране развитого социализма торжествует демократия и всеобщее равенство.
– Его глаза смеялись.
– Угу. "Кто был никем, тот станет всем!"...
– Ане почему-то стало весело, все показалось мизерным и глупым в сравнении с прелестью этого летнего вечера.
Одуряюще пахли светящиеся в сумраке кусты жасмина, что-то стрекотало в темной росистой траве. В садах за старыми яблонями уютно светились окна дач, в которых, конечно же, переживают сейчас мгновения головокружительной близости романтические влюбленные. Аня заглянула в глаза Дениса, блестевшие отсветом прячущегося в ветвях фонаря, и почему-то не оттолкнула его. Руки Дениса, проникнув под шнуровку, обхватили её талию, словно в танцевальной поддержке, - надежно и горячо.
– Мне, если хочешь знать, не чужды пристрастия разночинной интеллигенции. Обожаю выходцев из простого народа, особенно таких вот нежненьких девочек.
– Денис прижал Аню к себе, пробежал ладонями по теплой груди и поцеловал в губы долгим, влажным, взрослым поцелуем.
Аня ничего не чувствовала, но успела передумать многое: что это первый её настоящий поцелуй, который предстоит с волнением вспоминать всю жизнь. Но волнения почему-то не было, хотя очень хотелось бы именно так - в стрекочущей кузнечиками, пахнущей жасмином темноте обниматься именно с ним - с Денисом, - стройным самоуверенным, как говорила Инга, "американизированным плейбоем".