Дар страны Мидос
Шрифт:
Только что, видно, подошла.
Волосы у нее были выгоревшие, и сама она была вся, как будто подсохшая на солнце, худая и нескладная.
Наша, заключил Бережной, угнали на работу.
— Эй! — громко шепнул Макар. — Привет, я свой!
Девушка резко смолкла, вздрогнула, выронила из руки тряпку, но тут же поймала ее другой рукой. Медленно повернулась и напряженно смотрела.
— Не бойся, я свой — разведчик!
Но соотечественницу это не обрадовало, она еще больше напряглась.
— Как тебя зовут? — спросил разведчик.
Помедлив, она сказала:
— Клава.
— Ну вот, умница. В доме кто живет?
— Герр и фрау. И их дочь Линда… Еще сын на время приехал.
— А военная форма в доме есть?
— Есть.
Макар оживился, особенно после того, как уточнил, что форма офицерская.
— А ты можешь мне ее, ну… принести. Незаметно.
Клава тяжело смотрела на него.
— А со мной что будет?
Бережной спохватился:
— Заметят, да?
— Молодой хозяин убьет. Он злой на русских. Его ранили, после госпиталя отпустили домой, а скоро опять на фронт, — она сузила глаза. — Надеюсь, теперь его там прикончат.
Макар тоже сузил глаза.
— Бьет?
Она усмехнулась.
— Насилует?
Девушка отвернулась и снова стала развешивать белье.
— Ты бы спросил лучше, кто меня за эти два года не бил и не насиловал.
Макар закусил губу.
— Скажи, разведчик, когда вы нас освободите? Надоело все…
— Скоро, Клава! Очень скоро!
Она снова застыла с тряпкой в руке.
— Когда?
— На днях. Если у меня все получится. А нет — то в следующем мае точно все кончится. Победа наша будет — полная и безоговорочная! Так что держись, сестренка. Но вообще-то, я планирую на днях…
Клава, не мигая, переваривала услышанное. А Макар спросил:
— Скажи, где сейчас этот твой герой, злой на русских?
— Пошел к своей фролин, через три квартала. Там у него любовь.
— А когда вернется?
— Когда как. Ближе к ночи.
Ответив еще на несколько вопросов, взяв пустой таз, она сказала:
— Мне пора. И ты уходи. Фрау заметит — донесет. Старайся разведчик, спаси нас.
Девушка повернулась и ушла к сараю.
Ну что, шансы появились. Это хорошо, что огородами ему ходить ближе… Надо подумать, как к нему подступиться. Проще всего, пожалуй, взять человека на имена — его и родственников. Как там Клава их назвала?..
Чем дальше темнело, тем больше это было на руку Макару.
Вот, наконец, в сгущающемся сумраке он увидел приближающегося по тропинке вдоль дороги человека. В форме, молодой. Наверно он. Лишь бы с дороги из машины кто-нибудь случайно не увидел.
Всё. Бог не выдаст, свинья не съест.
Макар вышел на тропинку и пошел навстречу с сияющим лицом, сильно подволакивая негнущуюся ногу.
— О-о, неужели это Герман! Заставляешь долго себя ждать, дружище! Герр Фридрих еще днем сказал мне, что ты ушел к своей фройляйн! Наслаждаешься мирной жизнью? Эх, вояка! Как я рад тебя видеть!
По мере сближения офицер начал выказывать первые признаки недоумения. Всматриваясь, он не признавал в Макаре знакомого. Оставалось несколько метров.
— А я вот отвоевался, — не умолкал Макар. — Хорошо еще так, а ведь мог бы и там остаться… Хорошо адресок твой сохранил.
Они совсем сблизились, немец остановился.
— Я вас не помню, — было видно, что он растерян и, вроде, хочет в ответ на такие изъявления чувств, обрадоваться встрече, но здравомыслие явно вычеркивает непонятно одетого незнакомца из списка друзей-товарищей.
Тут мешкать нельзя.
— Да ты что!? — весело изумился Макар. — Правда не узнаешь?
Тот снова сконцентрировал взгляд на лице Бережного и получил резкий удар снизу в челюсть. Упал на спину. Водя по сторонам головой с выпученными глазами, рванул правую руку к поясу.
Пистолет. Этого Макар боялся больше всего.
С истерическим рычанием он подпрыгнул и, что было сил, как ломают толстые палки, припечатал ногами грудь «старого приятеля». Там что-то мерзко хрустнуло и чавкнуло, и изо рта лежащего вырвался надрывный до смерти выдох. Тело обмякло.
Макар присел, осмотрел его, крепко сжал зубы. Так, не разжимая зубов, он оттащил поверженного противника с тропинки в кусты, раздел его и, кое-как отряхнув форму, облачился в нее, влившись в ряды доблестного вермахта. Форма была чуть маловата, но по швам не трескалась — и то ладно. Потом он забросал бесчувственное тело травой, свою одежду спрятал в других кустах.
Ну вот и все. Не хотелось становиться убийцей, но что поделаешь. Если его поймают, то с ним, наверно, поступят еще хуже. Война.
Теперь, не теряя времени, пока ночь, надо найти дом Штауффенберга.
Макар помнил наизусть адрес и примерное месторасположение дома, где находится квартира полковника. Но Ваннзее — все-таки целый пригород, протопать придется прилично. Да еще почти во мраке. Кругом неукоснительно соблюдается режим светомаскировки. Иначе нельзя, этим летом авиация союзников уже вовсю расчищает в Берлине места под новые строительные площадки.
Бережной вышел на большую улицу и пошел по ней, по памяти ведя по воображаемой карте линию, и прикидывая, когда сворачивать. Останавливался, тыкался в переулки и возвращался обратно.