Дар свыше
Шрифт:
Это было правильно. Что я вернулась. Что всё стало на свои места. Что круг жизни замкнулся, возвратив меня к моему счастью.
По-детски жмурясь, потянулась вперёд и коснулась губ Жени. Прохладные, немного сладкие от шампанского. Я замерла, даря ему частичку своей теплоты и радости.
– Жень, знаешь, как говорят?
– Как?
– Как встретишь Новый год, так его и проведёшь…
– Это ты на что намекаешь? В темноте и в старом доме сидеть, да? – Женя ответил поцелуем на поцелуй, ехидно смотря
– Нет. Мы ведь встретили его вместе. Давай попробуем его так же и провести.
Еще одно письмо, или здравствуй, Новый год!
Камин весело трещал поленьями. Женя весело трещал костями, пытаясь исхитриться и доделать детскую кроватку. Что-то не срасталось. Теперь к радостным звукам добавились вовсе не радостные стоны мужа и дерева. В этой ситуации страдали они оба. А я лишь ехидно посмеивалась, нарезая очередной круг по комнате. Было как-то не по себе.
Положив одну руку на живот, второй массировала ноющую поясницу. Иногда то и дело простреливало. Врач говорила, что это могут быть тренировочные схватки. Мол, они будут не такими болезненными.
Угу. В первый раз я чуть руку Жене не сломала, так вывернула его ладонь, когда у меня искры из глаз посыпались от малоприятных ощущений.
– Говорила тебе, давай готовую купим, — недовольно бурчала, покачиваясь и идя будто утка. – Нет, я же мастер!
– Последние месяцы беременности тебя не красят. Ты стала вредной и язвительной, — Женя сухо констатировал факт. Признавать мою правоту он очень не любил.
– Ты к первому дню рождения соберёшь эту кровать?
– Да соберу я её! Господи, надо было тебя на сохранение сдать… Ты уже третий час по комнате нахаживаешь, — Женя обеспокоенно смотрел на меня, сжимая в руке молоток. Пытался стрелки перевести. – Давай скорую вызовем.
– Какая скорая тридцать первого числа? Кто в Новый год поедет?
– Тот же, кто и кроватку будет собирать! – муж пожал плечами, оглядывая фронт работ.
– Нечего было обещать, к Новому году собрать. Ты же подарок хотел сделать, так дерзай, — благосклонно махнула рукой и подошла к столу. Поясницу уже просто ломило, а живот привычно наливался знакомой тяжестью.
– Слушай, я тебя сейчас точно отвезу в больницу. Смотреть на твои страдания нет сил.
– Слушай, — подхватила страдальческий тон и пропела в ответ, — в следующий раз ты будешь ребёнка вынашивать, а я на тебя посмотрю. Если по каждому чиху в больницу ездить, то так можно оттуда и не вылезать…
– Ты похожа на глобус на ножках, — Женя улыбнулся и хихикнул, разряжая обстановку.
– Кто же знал, что мальчик в папу пойдёт. А я габаритами не вышла. Чувствую, что через полтора месяца я не рожу, а просто лопну. Ба-бах и всё.
– Ну, мучиться не будешь… - Женя участливо вздохнул и фыркнул,
Пиликнул телефон. Оповещение. Я отодвинула стул и с трудом села на него, боясь, что дерево не выдержит и сломается подо мной напополам.
Электронная почта.
Странно. Мне уже давно никто ничего не пишет. Я смахнула блокировку и полезла открывать письмо. Первые строки меня смутили. Потом на смену смущению пришло замешательство и недоумение, потом неверие.
А потом я подскочила с места, забыв о проклятой ноющей пояснице, забыв об отёках и боли, забыв обо всём.
– Женька! Женя! – завопила что есть мочи.
Сказать, что я перепугала мужа, это ничего не сказать. Молоток с грохотом отлетел в сторону. Половина собранной кроватки вновь развалилась на запчасти, когда Женя ломанулся ко мне, всё сметая на своём пути. Он в мгновение оказался рядом, осторожно касаясь моего живота и сбивчиво, пугливо бормоча.
– Что? Что не так? Где болит? Началось, да? Ну? Чего замерла?
Я же лишь смаргивала слёзы и смотрела на него, судорожно сжимая телефон в руке. Не знала, то ли смеяться, то ли рыдать, то ли в панике метаться.
– Женька… У Деда выставка будет, в Москве. Персональная.
– Что? – он неверяще переспросил.
– Выставка будет! Они… они получили моё письмо. Не зря мы с тобой писали, не зря. Ты был прав, во всём прав! И теперь у Деда будет выставка!
Если бы Женя мог, он бы точно подхватил меня на руки. Вместо этого сейчас он мог только обнять меня и смеяться от радости.
Столько лет я билась в одиночку…
Столько лет!
– У Деда будет выстав… ка… — договорила я с трудом.
Упёрлась руками в стол и замерла. Женя замер вместе со мной.
– Марин, что-то не так? Марин, ты чего?
– У Деда будет выставка. В Москве. А у меня только что отошли воды.
Хлопок дверей, и меня на каталке везли вперёд. Я испуганно оглядывалась, ища взглядом Женю. Простреливающая боль сменялась чем-то странным. Чем-то таким острым, что я забывала дышать и моргать, только страшно пучила глаза и пугала медсестру.
Врач сказал, что у меня какое-то там открытие.
Аж на три пальца!
Теперь меня везли в родзал.
До этого Женя гнал как сумасшедший, боясь, что я решу поддержать славную традицию и будут рожать в темноте, в старом доме… Или в машине.
Новые, «очень приятные» ощущения вынудили меня вцепиться в бортик каталки с такой силой, что мои руки буквально отдирали, пытаясь усадить в кресло. Врач что-то там говорил мне, объяснял, акушерка ему вторила.
Я же орала, что больше никогда не буду рожать детей. Что это всё Женя виноват. Что лучше бы я лопнула! И что это вселенская несправедливость, незаслуженно доставшаяся мне.