Дар ведьмы
Шрифт:
– С тех пор как я пришла в это агентство два года назад, я привлекла семнадцать новых клиентов, – сказала ему Гарриетт. – Я бы хотела, чтобы «Pura-Tea» стал восемнадцатым. Мы можем обсудить этот сценарий позже с Максом. Давай посмотрим, что еще ты приготовил.
Гарриетт знала, что все это плохо кончится. И уже предвкушала развязку.
Где-то в программном заявлении каждого рекламного агентства в Нью-Йорке был реверанс об уважении к «потребителю». Гарриетт всегда казалось, что хорошим способом проявить уважение было бы не присваивать ярлык, вызывающий в памяти безмозглых всеядных животных. Во всех пяти агентствах, где Гарриетт работала на протяжении своей жизни, она давала понять, что эти безликие «потребители» –
Когда Макс нанял ее в качестве директора по развитию бизнеса, первым шагом Гарриетт стала подготовка презентации на эту тему. Макс не особенно хотел показывать ее. Он беспокоился, что у агентства сложится репутация, что оно специализируется на женских брендах. Но потом стало очевидно, что «женский козырь» Гарриетт, как называл это Макс, привлекает клиентов. Люди, чья работа зависела от того, чтобы продукт продавался, одобряли то, что предлагала Гарриетт. Она стала приманкой, которой агентство размахивало перед ними, пока не подписывало договор. Затем Гарриетт передавала новых клиентов организации, в которой работали в общей сложности шесть женщин старше тридцати пяти лет. Две из них были административными помощницами. Одна была офис-менеджером. Еще одна вела бренды женской гигиены. Еще одна была арт-директором среднего уровня. Шестая возглавляла отдел по развитию бизнеса.
Вне отдела по развитию бизнеса агентство на сто процентов посвящало себя созданию качественной рекламы. Приняв в свои руки трещащую по швам организацию, Макс ясно дал понять, что только это имеет значение: «Важна только работа». Каждый год он заседал в жюри различных наград вместе с другими рок-звездами креативной индустрии. Его коллеги-судьи почти всегда были мужчинами, почти всегда в возрасте сорока-пятидесяти лет и почти исключительно белыми. Эта шайка богатых белых парней решала, что является «хорошей рекламой», а что – нет. Чужие мнения значения не имели. Их одобрение могло привести к крупным призам, всеобщему обожанию и семизначным зарплатам. Когда креативный отдел садился за разработку новой кампании, эти люди неизменно становились его настоящей целевой аудиторией. Задания, которые не считались перспективными с точки зрения получения наград, быстро передавались отделам более низкого уровня и не в фаворе, часто состоящим из женщин.
Гарриетт провела свои первые годы в рекламном бизнесе в одной из таких команд. Это было в середине девяностых годов, в эпоху, которая, как она позже поняла, была золотым веком в рекламе. В то время телевизионная реклама часто рассматривалась как короткометражный фильм, а отмеченная наградами работа могла дать старт к карьере киносценариста или режиссера. Это была мечта, которую Гарриетт никогда не смогла бы осуществить напрямую. Она училась с детьми, чьи родители помогали им финансово, чтобы те могли сделать карьеру в кино или издательском деле. А Гарриетт нужна была работа, которая бы оплачивала счета.
Так она оказалась в роли автора рекламы тампонов. Конечно, не для телевизора. Этим занималась команда более высокого уровня. На своей первой работе Гарриетт писала рекламные статьи в форме вопросов и ответов, которые печатались в журналах для девочек-подростков. Читательницам предлагалось присылать свои вопросы, ответы на которые должны были появиться в следующих номерах. «Все узнают про меня? – спрашивали девочки. – Останусь ли я девственницей? Что мне
Гарриетт когда-то сама задавалась такими же вопросами, и некоторое время она была рада давать на них ответы. «Никому не нужно знать, что сейчас то самое время месяца, – говорила она своим читательницам. – Новую линию компактных тампонов бренда можно легко спрятать в кармане или на ладони. Они оставят твою девственность нетронутой и разработаны таким образом, что впитывают настолько хорошо, что худшее точно не случится». Она считала свидетельством своего таланта тот факт, что ей удавалось писать о тампонах в течение нескольких месяцев, ни разу не употребив слова «менструация», «месячные», «влагалище» или «кровь». В какой-то момент она поняла, что уже больше года отвечает на вопросы о месячных. Она придумывала все новые эвфемизмы. Все новые формы маскировки. Но вопросы продолжали поступать. Испуганные, пристыженные, несчастные девушки записывали свои самые мучительные вопросы на линованной тетрадной бумаге и отправляли их по почте в безликую корпорацию. Тогда Гарриетт поняла, что не предлагает решение. Она часть проблемы.
Однажды ей пришлось ответить на новый вопрос. Почему это происходит со мной? – спрашивала 13-летняя Дженнифер из Питтсбурга. Ее отчаяние было настолько физически ощутимым, что Гарриетт разрыдалась. Ты НЕ одна, – написала она в ответ. – Это происходит и со мной тоже. Это происходит с каждой женщиной, которую ты знаешь. С актрисой на телевидении и с женщиной, живущей напротив. Это происходит, происходило или будет происходить с большинством женщин на земле, и нам всем пора прекратить прилагать столько усилий, чтобы скрыть это.
Гарриетт не могла перестать писать 13-летней Дженнифер из Питтсбурга. К концу недели она подготовила серию рекламных объявлений, которую назвала «Полмира». В рекламе говорилось о менструации так, как будто месячные – такое же обыденное дело, как чистка зубов. В ней использовались все слова, которых Гарриетт учили избегать. Когда показывали жидкость, она была красной, а не синей. И самое главное, она призывала девочек разговаривать друг с другом и делиться тем, что они знают.
Гарриетт отнесла материалы кампании креативному директору агентства. Она назначила время, чтобы представить ее наедине, но когда пришла в кабинет, обнаружила там директора по развитию бизнеса и старшего копирайтера, расположившихся на диване.
Директор по развитию бизнеса, скрытый гей по имени Нельсон, с мягким характером и старомодной любовью к обедам с тремя мартини, подмигнул Гарриетт и подтолкнул копирайтера:
– Давайте уйдем. Гарриетт здесь, чтобы снести ему крышу.
– Нет. Останьтесь, – небрежно потребовал креативный директор к ужасу Гарриетт. – Ей нужно привыкнуть выступать перед группой людей.
Итак, Гарриетт представила свою кампанию «Полмира» трем мужчинам, двое из которых были в ужасе.
– Тебе не приходило в голову, что есть причина, по которой мы используем синюю жидкость вместо красной? – спросил креативный директор, когда она закончила. – Ни один парень не хочет думать о том, что это на самом деле и из какой дыры оно вытекает.
– Но эта реклама не для парней, – ответила Гарриетт.
– Мы парни, как и большинство людей, которые продают тампоны. Знай свою аудиторию, Гарриетт.
Час спустя ее лицо все еще горело, когда Нельсон постучался к ней в кабинку.
– Пойдем работать ко мне, – предложил он. – Мне нужна правая рука.
– Но я хочу писать.
– Мне понравилось, как честно ты все написала. Поэтому я буду так же честен с тобой. Ты знаешь, что происходит с женщинами-креативщицами? – спросил он ее. – До тридцати пяти лет ты вкалываешь на дерьмовых заданиях и отбиваешься от мужчин, которые хотят с тобой переспать.