Дар Змеи

Кобербёль Лине

— Дать тебе руку? — спросил Каллан.

Он хотел проводить нас, пока мы не покинем пределы Высокогорья. А может, еще дальше, этого он точно не сказал.

Я покачала головой. Ведь медлила я не потому, что не могла самостоятельно сесть на лошадь.

Нико и Местер Маунус пришли помочь нам с последними приготовлениями к отъезду и попрощаться. Теперь они, как обычно, бранились меж собой. Однако же, вместо того чтобы, по своему обыкновению, кричать, они почти шептались, а это было необычно и им несвойственно.

— У тебя есть долг! — тихо произнес Местер

Маунус и покосился через плечо, чтобы увидеть — слышала ли его слова мама.

— Да, но это совсем не то, что ты думаешь. Она спасла мне жизнь!

— Тысячи человеческих жизней зависят от тебя! Это настоящее безумие, что ты сидишь здесь, в горах, и разводишь овец! Ты не вправе блуждать по городам и весям, словно какой-нибудь купчишка!

Нико, глубоко вздохнув, очень спокойно произнес:

— Можешь ругать меня сколько угодно, Местер! Я решился.

И, улыбнувшись, обнял своего наставника и легонько прижался губами к его гневно-нахмуренному, испещренному морщинами лбу.

Местер Маунус просто потерял дар речи.

— Ну, знаешь! Ну, это уж… — запинаясь, пробормотал он. А потом сбился и замолчал.

— Оставайся у Мауди, Местер! Или перебирайся в Можжевеловый Ягодник. Когда все это останется позади, я вернусь. Или пришлю весть. Обещаю!

Так что, когда мы уезжали из Дома Можжевеловый Ягодник, Нико сопровождал нас, а Местер Маунус остался.

Рассказывает Давин

II. Лаклан

Совята в ночи

Вечером накануне нашего отъезда из Дома Можжевеловый Ягодник я поскандалил с матерью. Началось с того, что я не нашел свой меч. Я только-только похоронил Страшилу, и единственное, что занимало мои мысли, было желание отыскать гнусного дьявола, что убил нашего пса. Не говоря уж о том, что из-за этого ядовитого змея я покидаю родной дом. Но, сунув руку в покрытую дерном кровлю овчарни, где постоянно хранился мой меч, я не обнаружил ничего. Я шарил и шарил, пока не забрался в кровлю по плечо. Ведь где-то здесь он должен быть!..

— Его там нет! — сказала мама.

Сердце мое екнуло, я никак не предполагал, что она станет вмешиваться в мои планы. Обернувшись, я попытался сделать вид, будто ничего не понял.

— Ты о чем?

— Давин, эту опасность ты не отведешь ударом меча.

Тут я понял: это она взяла меч, и страшно разозлился:

— Что ты с ним сделала?

— Послушай-ка, что я скажу тебе, Давин! Не пытайся отыскать его.

И мы прекрасно поняли друг друга: речь шла о ядовитом змее.

— По-твоему, пусть он убивает наших собак?

Она опустила глаза и не произнесла ни слова.

— Или тебе совсем не жаль Страшилу? Само собой, ведь это было всего-навсего глупое животное! И говорить-то не о чем!

— Я убита этим, как и ты!

— Что-то не заметно!

— Нынче мы ночуем у Мауди. — Только это она и произнесла в ответ. — А рано утром тронемся в путь.

Теперь настал мой черед молчать. Если у меня нет меча, придется пустить в ход лук. Пожалуй, это еще лучше против такого троллева отродья. Когда у тебя лук, нет надобности близко подходить к этому сброду. А если я найду убийцу нынче же ночью, не станет и нужды куда-то уезжать.

Порой мне казалось, будто я сделан из стекла. Мать без малейшего труда видела меня насквозь.

— Не делай этого, Давин! — молвила она. — Ты нужен мне. Что станется со мной и каково, по-твоему, будет девочкам, если он заманит тебя в трясину или на какой-нибудь крутой склон. Нам останется тогда только собрать твои косточки.

— Мама…

— Нет! Не смей! Слушай, что я говорю!

Я не мог ослушаться, когда она говорила тем самым голосом Пробуждающей Совесть… Но и не мог спокойно смириться с этим.

— Только жалкие трусы поджимают хвост!

— Тогда, пожалуй, жалкая трусиха — я, — произнесла мама. — Но будет так, как я сказала!

— Ладно, но почему? Почему?

— У нас нет выбора!

Она отдала мне меч лишь на другой день, когда мы уже собрались тронуться в путь. Я взял его, не говоря ни слова, и забросил за спину, так его легко выхватить, и он не мешал скакать. Что бы там мать ни говорила, мне хотелось держать его под рукой на случай, если этот ядовитый змей Сецуан попытается нам навредить!

Дине полагалось ехать верхом на Шелк овой, мне же достался Кречет. Матушка, Роза и Мелли уместились в телеге. Мауди велела мне взять одну из лошадей, принадлежавших Кенси-клану, чтобы не запрягать Кречета, и я выбрал дюжую мышасто-серую кобылу, у которой до сих пор клички не было. Она была одной из тех лошадей, что мы отобрали у дружинников Вальдраку после битвы в Кабаньем Ущелье в прошлом году, так что у меня на нее были такие же права, как и у многих других.

Пороховая Гузка пришел проститься. Он чуть неуклюже похлопал меня по плечу и, видно, не знал, что сказать. И тут я жутко позавидовал Дине, ведь Роза ехала с ней. Один лишь я терял лучшего друга. Но после всех опасностей, в которые я втянул Пороховую Гузку за последний год, он, верно, не многое мог добавить к тем язвам зеленым, которыми грозила ему родная мать. А то еще она грозила сжечь его на костре или оставить без ужина, коли он хотя бы подумает отправиться вместе с нами куда-нибудь. А кто знает Пороховую Гузку, поймет, что для него остаться без ужина — угроза нешуточная!

— Подай весточку, когда узнаешь, где вы в конце концов поселитесь, — сказал Пороховая Гузка. — Может статься, я и навещу вас.

Я кивнул.

— Всего тебе хорошего! — пожелал он.

Пороховая Гузка нахмурил брови так, что они почти сошлись.

— В толк не возьму, почему вы просто-напросто не укокошили этого… ну… этого чернокнижника?!

— Да и я тоже, — ответил я. — Мать говорит, что меч тут бессилен, потому как видеть его нельзя. Но я-то вчера видел его, как тебя.