Дариар. Начать сначала

Amaranthe

— Катись к Доргону.

— Да уж, там, наверное, будет гораздо интереснее, чем в твоей тупой башке. «А что я могу?», «А почему я такой тупой?», «Дядя Лорен, дай конфетку и расскажи, что делать дальше». Хнык-хнык. Противно. Тобой семейка Райс вертит, как только может, а ты бежишь за ними, заглядывая в рот. А хочешь, я скажу тебе, чем все закончится? Будет новый мир и новое правление. Только герцогом будешь не ты, а Лорен. Думаешь, этот напыщенный индюк просто так за тобой таскается? Как бы не так. Видел я таких…

Я смотрел в звездное небо. Сколько я так просидел? День? Или рассвет

еще не наступал? Я не обращал внимание на голос в голове. Зачем? Если и так все предельно ясно. Верун выбрал его в качестве своего проводника, только Вельну, богиню Смерти, он в известность не поставил. Или у них между собой своя игра? Как Боги шутят, нам не ведомо. Их игры редко могут закончиться для людей хорошо, исключения настолько редки, что только подтверждают это правило. Я никогда не смею усомниться в Лорене и оставшихся ребятах. На самом деле они единственные, кто когда-либо был предельно честен со мной, поэтому, слышишь, голос, иди, копай в другую сторону, уверенность в Магистре тебе не удастся сломить. Я засмеялся и достал книгу. Я хотел призвать огонь, но магия почему-то не сработала. Знакомое чувство опустошения. Я хлопнул себя рукой по лбу и еще раз рассмеялся, на этот раз громко, чтобы заглушить Его. В ответ мне ухнула сова, пролетевшая над головой. И тебе здравствуй, страж лесной. Я все с тем же безумным смехом, который хоть немного заглушал звук голоса, достал из кармана золотой шар, который мне вручил Эриксон и мешочек с монетами. Шар я запихнул обратно. Раскрыв мешочек и вывалив содержимое на колени, я увидел три знакомых монеты противодействия и с десяток круглых больших монет, являющихся чем-то вроде артефакта перемещения. Отложив монеты противодействия в сторону, я снова ощутил огонь, теплящийся внутри меня. Я взял Кодекс в руки, но не сумел его удержать. Книга упала мне на колени и раскрылась.

«То ли колодец был очень глубок, то ли падала она очень медленно, только времени у нее было достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что же будет дальше. Сначала она попыталась разглядеть, что ждет ее внизу, но там было темно, и она ничего не увидела. Тогда она принялась смотреть по сторонам. Стены колодца были уставлены шкафами и книжными полками; кое-где висели на гвоздиках картины и карты. Пролетая мимо одной из полок, она прихватила с нее банку с вареньем. На банке было написано „АПЕЛЬСИНОВОЕ“, но увы! она оказалась пустой. Алиса побоялась бросить банку вниз — как бы не убить кого-нибудь! На лету она умудрилась засунуть ее в какой-то шкаф». Л.Кэрролл

Похоже на часть какой-то сказки. Ну да, ну да. Верун любит говорить загадками, только я их не понимаю, зато понимает ОН. Словно, написанное — только для него, а таким как я, знать этого и не надо. Я начинаю что-то понимать, только когда Он носом натыкает.

— Ну что, заткнулся, наконец? — язвительно осведомился я у самого себя. Как бы это странно не звучало. Но ОН не ответил. Вот буквально минуту назад его было не заткнуть, а сейчас играет в молчанку.

Голова закружилась, и под ослепительную белую вспышку я провалился в забытье.

***

Голова болела, и хотелось только одного, чтобы все произошедшее накануне было просто сном. Яркий солнечный свет проникал сквозь веки, и я открыл глаза, щурясь и прикрывая их рукой от слепящего солнца.

Я сидел на берегу какого-то моря на песчаном

пляже. Я никогда не был на море, никогда не видел песчаных пляжей, но сейчас я был полностью уверен в том, что это именно море и именно пляж. Вокруг не было никого, кроме одиноко стоявшего спиной ко мне мужчины. Он был бос, а его брюки были закатаны до колен, и волны лениво набегали на его ступни, словно лаская их. Я поднялся и с трудом, увязая по щиколотку в мокром песке, подошел к нему, узнав мужчину даже со спины.

— Стоишь на берегу и чувствуешь солёный запах ветра, что веет с моря. И веришь, что свободен ты, и жизнь лишь началась. И губы жжет подруги поцелуй, пропитанный слезой.* — Он повернулся в мою сторону и покачал головой.

— Красивые слова, — я не знал, что следует ответить этому мужчине, которого в моем видении называли Дмитрием. Он отвернулся и снова посмотрел на море, положив руки в карманы брюк. Ветер подул в нашу сторону, приводя за собой все больше и больше волн и принося прохладу. Я провел языком по губам и с удивлением почувствовал на них соль.

— Красивые, — подтвердил он, не поворачиваясь ко мне. — Никогда не понимал их значения. Есть много красивых слов, сказанных не мной, которых я никогда не понимал, и которые вот так внезапно обрели смысл.

— Например? — глухо спросил я.

— Хм, — он на мгновение задумался, а затем, прикрыв глаза, произнес:

— Из первого в девятый круг

Моя душа была ведома -

Где жадный поп и лживый друг

И скотоложец из Содома.**

— Что значит то, что я прочитал сейчас в Кодексе? — я почувствовал, как мои руки покрылись мурашками, когда я вслушивался в незнакомые, но очень мощные слова.

— Алиса? Да ничего, забей, — он махнул рукой. — Никогда не думал, что все закончится так. — Дмитрий снова прикрыл глаза. — Я смирился, Кеннет. Нет выхода из кроличьей норы, хоть весь гриб обкусай. Мы не сможем существовать вместе, слишком разные, но и раздельно друг от друга не можем существовать. Этот урод Люмоус сделал свое черное дело. Надеюсь, он по всем кругам сейчас носится как наскипидаренный.

— Какой он? — спросил я Дмитрия, который все еще стоял с закрытыми глазами, не глядя на солнце, которое стремительно садилось за горизонт, оставляя на водной глади только яркую красноватую дорожку.

— Кто? — он открыл глаза и удивленно на меня посмотрел.

— Твой мир.

— Он другой. Там все реже встретишь такие слова как «благородство» и «честь», а те, кто пытаются им следовать, принимаются за деревенских дурачков. Там технологии поработили разумы людей. Там победил Доргон, если бы он был в моем мире. Хотя, чем черт не шутит, может и там появится свой проводник, который отрубит электричество и заставит хотя бы день пообщаться людей друг с другом воочию, а не через мониторы.

— Это ты вытащил меня из того уголка, где я забился, как кролик в норку, я вспомнил. Я все вспомнил, что происходило тогда во время ритуала.

— Как я обещал тебе, что помогу? Я нарушил обещание, я не могу выполнять роль статиста. Лучшее, что я могу для тебя сделать, это полностью раствориться в тебе, отдав весь свой опыт, все свое воспитание и навыки, но потеряв взамен самого себя

— Если ты уйдешь, я стану тем, кем был до тебя? — этот вопрос для меня был очень важным. — Нет, я не согласен. Я без тебя не справлюсь. Лучше уж ты.