Шрифт:
Он заметил, что в последние несколько недель всё чаще удалялся в свои покои раньше остальных, чтобы побыть в одиночестве. В тишине.
Его отцу становилось хуже — слабые пересуды набирали силу, шёпот становился громче, а сплетни о скорой кончине короля и надвигающемся правлении Артура наполняли зал, распространяясь, как воздух. Но вместо того, чтобы дышать им, он задыхался — его душили даже собственные мысли, — и оттого он скрывался в своих покоях, располагаясь напротив окна; наблюдая, как заходит солнце; молясь, чтобы его отец увидел ещё один рассвет.
Он зачитал книги, которые Моргана давала ему в последние годы, до дыр —
Они решили сделать это для него. Они сражались не так, как привыкли. Они никогда не говорили об этом — но, казалось, поняли, что хотят, чтобы Утер был счастлив в свои последние дни. Несмотря на все обиды, нанесённые им обоим, драки, крики и безмолвие — они оба любили его.
Моргана доказала это, будучи кроткой с Утером вместо того, чтобы спорить и ругаться. Она не хотела, чтобы он умер, обижаясь на неё, как и не хотела воевать с ним в их последние мгновения, проведённые вместе, поэтому она прикусила язык и — улыбалась.
Не то чтобы Утер был в состоянии вызывать какой-либо гнев. Большинство решений, касающихся управления государством, были отложены к моменту, когда Артур взойдёт на престол. И он полагал, что это помогало Моргане держать себя в руках: она знала, что он будет более склонен прислушиваться к ней, нежели Утер.
У неё была власть над ним.
Именно поэтому Артур не удивился, услышав скрип двери, открытой без стука или другого предупреждения. Это не являлось попыткой поймать его в особо компрометирующем положении — и, по крайней мере, это было не ново.
Не поприветствовав Моргану, он вяло выпрямился в кресле, отложив книгу на подлокотник, оставив её открытой на той странице, на которой остановился. Он ожидал, что она займёт своё обычное место: кресло рядом с окном, лицом к нему, — но вместо этого она подошла, чтобы встать рядом, положив руку на его плечо.
— Я думала, ты спишь, — сказала Моргана тихо — и звук её голоса был столь же пленяющим, как и всегда. — Ты выглядел так, словно вот-вот упадёшь лицом в салат на ужине.
— Ты что, приходишь в мои комнаты, когда я сплю? — Она закатила глаза в ответ на насмешку в его тоне, выпуская слабый вздох, а потом снова повернулась к нему, выжидающе приподнимая бровь. Очевидно, ему не удастся избежать объяснений. — Я плохо сплю или сплю всю ночь — но не чувствую себя отдохнувшим наутро. Странные сны… — Он зевнул, поднося к губам тыльную сторону ладони, чтобы прикрыть рот. — Не такие странные, как твои, разумеется, — добавил он, услышав смешок. Звучало слегка обиженно.
— Это стресс, нервы и волнение, — произнесла она тихо, скользя рукой от его плеч к шее. Пробежав пальцами по его коже, Моргана, склонив голову, остановилась на его подбородке, большим пальцем приподняв его. Артур смотрел на неё — но она не встречалась с ним взглядом, делая вид, что слишком занята разглядыванием его лица. Моргана обнаружила новые признаки усталости, которых она не видела раньше. — Ты поймёшь, что делать, Артур. Ты хороший человек — и люди будут с гордостью называть тебя своим королём, — заверила она его, однако так и не произнесла слова, зависшие в воздухе. «Лучшим королём, чем твой отец; тебя будут уважать и любить — а не бояться и ненавидеть».
Артур не мог примириться с тем, что жители Камелота думали так о его отце. Он вздохнул, убирая её руку со своего подбородка и опустив голову, обнял её за талию, притягивая ближе к себе — так, чтобы упереться виском в её живот. Она нежно провела рукой между его лопаток, прежде чем остановиться на его плече, сжимая в пальцах ткань его рубашки, запустив свободную руку в его светлые волосы.
Это интимный, утешающий и безопасный момент — и Артур ощутил покалывание в глазах, слёзы, которые он отказывался проливать несколько недель. А потом Моргана потянула его со стула (книга с глухим стуком упала на пол — но никто даже не попытался поднять её) и он позволил ей привести его к кровати. Он застыл, молча наблюдая, как она его раздевала. С каждой расстёгнутой застёжкой и сброшенным слоем ткани ему становилось легче — он чувствовал, что может дышать, словно он больше не в ловушке из тяжести своих обязанностей и горя.
А потом — внезапно — он будто сломался.
Спрятал лицо в плече Морганы, когда заплакал, приглушая рыдания, — а его слёзы впитывала ткань её платья; и Моргана старалась удержать маску спокойствия, обхватив его шею и плечи. Он ощущал её дрожь — в такт своего молчаливого рыдания, прижимал руки к её талии, чтобы быть ещё ближе к ней, держать крепче единственного человека, который — он знал — должен понимать, как ему страшно.
Она прекратила проливать слёзы первой — но не возмущалась, не пыталась его успокоить; она позволила ему выпустить наружу все негативные эмоции, что переполняли его, овладели им. И, наконец, он отстранился и, резко опустившись, присел на край кровати. Почувствовал прикосновение губ Морганы — к своему затылку, почувствовал локон её волос — на своей коже, её пальцы — в своих волосах, а после она отдалилась, взбираясь на кровать возле него.
Он должен был возразить, потому что знал, что говорит во сне, а она плохо спит, — но Моргана притянула его к себе, укладывая на кровать, уговаривая лечь удобнее. Его голова опустилась на её колени — и это неправильно. На нём не было ничего, кроме штанов, — и его рассудок утопал в складках её платья; лопатками он ощущал её голую ногу — но Артур понял, что эта ситуация ничуть не волнует его, когда Моргана снова запустила свои пальцы в его волосы, мягко — почти нежно — бормоча:
— Спи, мой чемпион. — Ласковая улыбка немного проявилась на кончиках её губ и в голосе — Артур открыл глаза, чтобы посмотреть на Моргану. На её лице не было краски — только смесь из пчелиного воска и дроблённых лепестков, которую она использовала на губах, и мелкий порошок на её веках, вокруг глаз. Она чуть-чуть улыбалась ему — и она была красива. Моргана всегда красива, убийственно прекрасна; её розовые губы, бледная кожа и лёгкий, естественный румянец делали её ошеломляющей — но не бросались в глаза.
— Я люблю тебя, — сообщил он — уверенный, что эти три слова означали для них нечто большее. Они не часто произносили их оттого, что признания не всех сортов любви, что между ними, следовало принимать всерьёз. Брат и сестра, друзья, злейшие враги, почти возлюбленные, соратники, партнёры, приятели, союзники. То, что между ними, — слишком сложно; и три слова — излишне много и непомерно мало.
Моргана снова улыбнулась, заколебалась на мгновение, пока в её глазах скользило нечто схожее со страхом и помутнением. Вслед за тем она склонилась, прижимаясь губами к его губам.