Дарственная на любовь
Шрифт:
– Прошу вас… спасите его...
Глава 13
Раньше я думала, что самое страшное, что может случиться со мной в жизни - это попасть в плен к Ойнэ. Терпеть его издевательства и боль. Надругательства над телом и душой. Сжиматься в трясущийся комок от одного звука его голоса, жмурить глаза, чтобы не видеть ненавистного лица, скалящегося в предвкушающей улыбке.
Сейчас же я поняла, что это было совершенно не страшно…
Страшно было сидеть у постели Теара, что не приходил в сознание уже третьи сутки. Прислушиваться к еле слышному рваному дыханию, готовому вот-вот oборваться. Чуть
Я всеми силами гнала от себя мысли о смерти. Собирала крохотные крупинки надежды, силы жить дальше и не сдаваться. Верить. Верить в то, что все будет хорошо.
Это все, что мне оставалось. Но каждый раз, глядя на жуткие раны Теара, на ожоги и порезы, что и близко не собирались затягиваться, я все меньше и меньше верила в хороший исход. Регенерация итару замедлилась. Замедлилась настолько, что теперь стала сравнима с человеческой. Глубокая воспаленная рана на плече, кажется,и вовсе горела. И кровоточила от малейшего нажатия. Подушка была мокрой от пота. Ночами Теара лихорадило,и я не могла уснуть. Не могла отойти от его постели, страшась, что если вдруг на мгновение отойду, случится что-то страшное, непоправимое…
Лекарь приходил почти каждый час. Осматривал Лунного, по необходимости менял повязки и на мой вопросительный взгляд лишь разводил руками и сочувственно качал головой:
– Я не могу помочь. Он либо справится сам, либо… - и замолкал, не решаясь озвучить то, о чем я всеми силами старалась не думать.
Несколько раз заходил его величество. Клал ладони на грудь Теара и вливал в него силу. Но и это не помогало. Организм итару отчего-то отказывался принимать магию Золотого. Кажется, с ним произошло то же, что и со мной во время ритуала. Теперь мы оба стали неполноценными. Недолаэры, недолюди. Издевка судьбы, не иначе...
Но самое мерзкое во всей этой ситуации было то, что Ойнэ остался жив. И, в отличие от Теара, был практически невредим. Гвардия Золотого вытащили из-под завалов обоих. И если на Теаре в тот момент живого места не было,то Ойнэ выглядел лишь крепко спящим.
– Знаешь, я много размышлял на эту тему, - однажды сказал его величество, - и пришел к выводу, что Теар… Что он спас этого ублюдка.
– Что? В каком смысле?
– Я думала, что ослышалась. Зачем Теару cпасать йнэ? Он ведь собирался убить его. Он хотел этого, я видела жажду смерти в глазах Лунного, когда он только вошел в тот злосчастный зал. Видела, с какой ненавистью и яростью смотрит на моего мучителя.
И чтобы спасти… бред какой-то…
– Мы ведь нашли их вместе. Под завалами. И Теар, кажется, закрыл собой гненного. Я не вижу других причин, почему Ойнэ остался невредим. Нет, ему, конечно,тоже досталось, но… да что я рассказываю, ты и сама его видела.
Да, видела. А еще сдуру отправилась в камеры, когда Сайф заменил меня у постели Теара, почти силком выгнав из покоев брата. Настаивал, чтобы я отдохнула. я не смогла. И вместо собственной спальни спустилась в узилище.
Ойнэ держали под непробиваемым магическим куполом, а на руках его были тяжелые железные колодки. И все равно, он довольно оскалился, увидев меня. Словно не был под арестом. Словно не должен был понести тяжкое наказание за все свои прегрешения. Огненный вел себя как победитель. И, вопреки моим желаниям, чувствовал себя превосходно.
– Что, малышка Мел, успела
– мерзко усмехнулся этот ублюдок и склонил голову набок, с интересом рассматривая меня.
Я отвечать не стала. Просто неподвижно стояла на месте, пытаясь понять, почему многоликий Эхжи сохранил жизнь этому уроду, в то время как жизнь Теара сейчас висит на волоске.
– Неважно выглядишь, крошка, – заключил Ойнэ, налюбовавшись вдоволь.
– Дай угадаю, - Огненный перебрал пальцами по губам, - твой ненаглядный Лунный отправился к праотцам? Я прав, да? А ты теперь не можешь найти себе покоя. Винишь себя, Мел? И правильно. Это ведь ты виновата! Он ведь тебя спасать пришел! – Глаза гненного горели злым триумфом, а после он и вовсе закинул голову и упоенно рассмеялся, получая истинное удовольствие от страданий других.
Я стиснула кулаки и подошла вплотную к полупрозрачной преграде, что разделяла нас с Огненным.
– Рано смеешься, Ойнэ! Теар жив, а вот ты oчень скоро отправишься на тот свет. И этот день будет самым радостным днем в моей жизни! Обещаю тебе, в Долине закатят огромнейший пир по поводу твоих похорон! – процедила со злостью, не спуская напряженного взгляда с ненавистного лица. С красноватых глаз, похожих на два тлеющих уголька, с тонких кривящихся губ.
– Да неужели?
– он вновь усмехнулся и скрестил руки на груди.
– Придется огорчить тебя, малышка. День моих похорон станет и днем ваших похорон тоже. Золотой знает это. И по этой причине я до сих пор жив и здоров. А когда Совет поймет, что никто, кроме меня, не может управлять обезумевшим от гнева демоном, они все придут ко мне на поклон и будут молить, чтобы я остановил творящийся в Долине хаос. И поверь мне, это случится совсем скоро.
н был настолько уверен в своей правоте, настолько тверд, что я растерялась. Отвела глаза и сглотнула тяжкий ком, стоящий в горле. Как бы ни хотелось верить в обратное, но в словах Огненного была доля истины. Сайф рассказывал, что последние дни в Долине творится нечто невообразимое. Огненный демон совсем разбушевался. Горы постоянно трясет. Почти все шахты разрушены. Горняцкие деревеньки лежат в руинах. Магии даже сотен лаэров не хватает, чтобы удержать его на месте. ще немного - и демон доберется до Серебряной рощи. И тогда нам всем точно настанет конец.
Казематы я покинула с тяжелым сердцем. Лучше бы и вовсе туда не ходила. Сама не знаю, чего я ждала от общения с Ойнэ. Но стоило полагать, что ничем хорошим это не кончится. Лишь сильнее теперь болело сердце, лишь плотнее окутала душу непроглядная тьма.
А единственный мужчина, которому было под силу разогнать эту тьму, все так же неподвижно лежал в постели, даже и не догадываясь, что от него сейчас зависит если не спасение всей Долины, то как минимум спасение одной маленькой слабой полукровки, которая сейчас как никогда близка к отчаянию.
Веки не хотели подниматься. Словно налитые свинцом. Тяжелые и неподвижные. До слуха доносились непонятные обрывки фраз. Звуки, глухие и протяжные, далекие, будто пробивающиеся сквозь водную толщу. В грудине ныло. И каждый вдох давался с трудом, через боль, через усилие. Через упрямство.
Оно же, наконец, помогло приоткрыть глаза. И сразу зажмурить из-за непривычно яркого света, которого Теар не видел… уже сколько?
Не понять. Но первое, что понял итару, когда в сознании начало проясняться, что он уже не под землей. Светлые покои, еле слышный звук дождя, стучащего в oкна, запах медикаментов… Что-то теплое у правого бока.